— Так разведали мы уже давно, есть тута глина синяя на цвет, добрая на кирпич. Да и не только на кирпич. И на посуду и на поделки.
— Нашли, хорошо! Смотрите сюда, вот вам по образцу кирпича, они сделаны из дерева, а вы мне таких кирпичей сделайте из глины, сто сотен штук. Это пока, далее потребность в кирпиче будет ещё больше. С богом!
Теперь разобраться с кузнецом.
— Как зовут тебя?
— Первак.
— Постой, как то мне не понятно, отец твой Вторак, а ты Первак?
— Так боярич, отец то у своих родителёв был втораком, а я у его первый сын.
— Ага, вот оно как. Тогда ясно. Тебе отец инструментом каким либо помог?
— Не особо боярич, у отца кузня не богата струментом. Молот да рубило калённое, клещи да пробой для дырок.
— И то хлеб, Первак. И то хлеб. Есть у нас кое что, меха ножные, наковаленка , пара молотков, ещё чего то есть. Всё это получишь в аренду на два года, а потом за десятину навечно. Кузницу построишь там, где я тебе укажу. Подсобников ищешь сам, нанимаешь сам, прокорм два года мой. Согласен ли?
— Согласен боярич.
— Дядька выдай ему всё, что у нас по кузне есть. Подошедшему Еремею сказал. Вот наш кузнец, надо определиться, где будет кузня.
— Так где скажешь боярич там и будет.
— А будет она люди добрые там же где и мельница.
— Не бывает так боярич, кузня и мельница рядом. Мука будет скверна, железо дурное. Нет не по старине это.
— Успокойся Ерёма, Мельница это только название. Мне нужно водяное колесо, видал ли когда–либо его?
— Не видал боярич, врать не буду.
— А запруду?
— Рыбу что–ли ловить?
— Так всё ясно, случай тяжёлый, клиента надо готовить к информационному шоку. Прикажи ка ты Ерёма своим помошникам, принести сюда пару тележных колёс, пару жердей, чтобы те колёса насадить на одну из них, да доски.
Главный строитель свистнул, и прибежало трое мальчишек, объяснил чего надо, и вот уже катят колёса, тащат жерди, несут доски. Колёса, представляли собой приблизительно метрового диаметра деревянные диски, собранные из трёх досок. В центре утолщение, в котором прожжено отверстие под ось. Как говорится хоть просто и убого, но работало. Вот эти два колеса я приказал насадить на ось, тут же при мне Ерофей подогнал жердь по диаметру оси и насадил их по краям.
— Нет Ерофей, не с самого края, а так, чтобы конец оси на полсажени торчал с одной стороны колеса, а другое было в четырёх вершках от другого. А вот сейчас из этих досок напили мне четырёх вершковых коротышей из досок. Да не жалей ты эти доски, скоро их у нас будет как грязи весной. Я тебе это обещаю. И поможет нам в этом водяное колесо. Напилили? Вот теперь эти доски надо прикрепить между колёс вот таким образом. Не понял зачем вам костёр?
— Так боярич прут будем калить, дырки прожигать, да деревянными штырями и закрепим. Завтрева к обеду всё исполним.
— Первак ты здесь?
— Здесь боярич.
— Меха, наковаленку, прут, костёр, молотки, быстро готовь. А вы пока давайте, вот здесь у берега, где течение воды побыстрее вбейте в дно три жерди рядом, и вот тут у самого берега тоже, вот эту ось с колесами потом будем между ними крепить. Да так вбейте, чтобы ось на средней жерди лежало, а двумя другими удерживалось, да колесо только на четверть в воду окуналось.
Вот уже Первак установил на пенёк наковаленку , рядом в ямке горит костёр и малец пыхтя поддаёт мехами воздуху в огонь. Прут раскалился, я выхватил под изумлённым взглядом всей присутствующей публики его из костра, несколькими ударами молотка подправил конец, потом расплющил его слегка.
— Рубило давай, скомандовал я Перваку, держи прут, четырьмя ударами я обозначил остриё, обрубил излишки. В костёр ещё подкинули дровишек, я сунул прут в огонь поворачивая его в углях хоть как то науглероживая мягкое железо. Нагрел до красна и в холодную проточную воду, проделал эту процедуру несколько раз, затем положил прут средней частью на костёр. А когда он нагрелся до ярко красного цвета, согнул его в четырёх местах, придав ему форму элементарного коловорота девятнадцатого века. Бросил его остудиться на мелководье и только тут увидел, что опять дал маху. Боярич, в кузне с молотом, это по местным меркам не укладывалось ни в какие рамки.
— Ну, вот не повезло вам с бояричем, уже громко заявил я. Стукнули его по голове, теперь творит непонятное да незнамое. Но привыкайте, да учитесь, я плохому не научу.
— И чё ты за загогулину сковал боярич? Спросил меня Первак.
— Называется эта загогулина коловорот, дыры им делают.
— Вот посмотрите, и ты Первак и ты Ерофей. Я достал из реки «загогулину», нашёл подходящую гальку и, поддавливая этой галькой один конец коловорота, другим его концом за полминуты просверлил отверстие в первой попавшейся жерди.
— Всяко разно быстрее, чем калить прут и прожигать дырки. Нет?
— Да уж боярич, быстрее и намного, да и загогулину коловорот же наверное можно сделать и потолще? Спросил меня Ерофей.
— Всякие можно. Вот теперь, этим коловототом, делаете дырки в колесе и в досках и сажаете их на штыри. По четыре не каждую доску. Сколько досок получилось? Восемь? Мало. Надо ещё восемь. Вот смотрите. Я вытащил ещё горящее поленце из костра, притушил пламя и расчертил колесо крестом, потом поделил четверти на восьмушки, а те на шестнадцатые части. . Ищите и делайте, сделаете позовёте. Повернулся к Перваку и спросил ,
— А сколько у нас железа Кузнец? Сколько меди? Сколько олова? Отец твой руду плавил? Свинско железо у него оставалось ли?
— Не смотрел я ещё боярич, моя вина, а по руде так нашли мы боярич с отцом место одно на реке. Берег высок, каменистый, булыжники красные от ржавы, да с него с берега, вода ржавая сочится, кололи мы те булыжники да пробовали плавить. Свинского железа с него много получалось, а доброго совсем мало.
— Далеко ли, и на чьей земле? Моя земля к примеру, отсюда и вниз по Двине, да отсюда и вверх по Сухоне вёрст по полста.
— Тогда на твоей земле боярич, по Сухоне вверх вёрст десять будет.
— Для начала сплаваешь к отцу, если ему, то свинско железо не нужно, перевезёшь к нам. Да не болтай лишнего . Понял ли?
— Понял боярич, завтрева же сплаваю.
Были у меня планы на этот чугун, читал я в альтернативках, что если расплавить его да продуть хорошенько воздухом, то можно получить неплохое железо и даже сталь. А сталь это огогого! Всё упиралось в в отсутствии кирпича, людей и времени. Пока я занимался прогрессорством, Любава находилась рядом, слушала и смотрела, видимо пытаясь хоть что–то понять, а уж когда я махал молотом у наковальни, калил и остужал металл, глаза её блестели обожанием. До вечера закончили колесо, я потребовал, чтобы к утру был приготовлено ещё одно колесо поменьше. Вечером же Еремей принёс мне гитару. Полированое дерево было натёрто воском и снова отполировано, натянуто семь струн. Практически один в один с серийными гитарами продававшихся в любом магазине музыкальных инструментов моего времени. За одним исключением, струны.
