— А что у тебя из снаряжения имеется?
— В общем-то ничего. Видимо, с оружием в рай не пускают. Сам думал у тебя разжиться…
Но я упрямо продолжал смотреть ему чуть выше правой брови. Самый раздражающий взгляд. Ты как бы и в лицо человеку смотришь, но глазами не встречаешься. Вроде подозреваешь его в чем-то…
Швед тотчас заерзал на срубе, а потом хлопнул себя по лбу.
— Только одна динамитная шашка в вещмешке была припрятана. Думал, рыбки глушануть.
Я ждал.
— Е-мое. Не, ну ты точно как моя матушка. Та пока с отца всю заначку не вытащит, нипочем не отстанет. Есть еще две «синеглазки»[5] во внутреннем кармашке. Они там уже с полгода лежат, я их и не выкладывал ни разу.
— Да, весь мир стоит на пути разоружения и за отказ от химического оружия, а прапорщик Шведир конвенцию не подписывал, — хохотнул я и запел: — Медленно ракеты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди. И хотя Америку немного жаль, у Китая это впереди…
— Скатертью, скатертью хлорциан стелется, — подхватил Николай. — И забирается под противогаз.
— Каждому, каждому в лучшее верится. Медленно падает ядерный фугас.
«Влад, что это за ужасная песня?» — совершенно неожиданно возник в моем сознании голос Эммануила. Обычно молчаливый и скромный, сейчас он явно был не на шутку взволнован.
«Да так, обычная шуточная обработка детского стишка. А что?»
«Но ведь там погибнут многие миллионы. Как же можно шутить такой жутью? Неужели подобное возможно на самом деле? Это же ужасно».
«Видишь ли, — я попытался собраться с мыслями и объяснить максимально доступно, — те, от кого зависит, начать ядерную войну или нет, прекрасно защищены и уверены, что уж они-то уцелеют при любых раскладах. А остальные люди, от которых как раз ничего не зависит и именно им суждено погибнуть в первую очередь, чтоб не сойти с ума от ужаса, стали смеяться».
«Но почему смех. Разве молитва хуже?»
«Как тебе сказать, VIP-дух ты мой, чтобы не обидеть. За две тысячи лет победившего христианства только в религиозных войнах погибло более ста миллионов. И далеко не все они были грешниками… Вот и разочаровались внуки и правнуки тех, кому повезло уцелеть в последней всемирной бойне, в силе молитвы. Даже пословицу придумали: „На Бога надейся, а сам не плошай“».
«Но ведь это… это…»
«Ты-то чего разволновался? Мы же сейчас здесь, а не там. И этому миру до ядерного синтеза еще тысяча верст и все лесом. А уж мы со Шведом, будь надежен, о реакции полураспада забудем напрочь. Обещаю…»
И постарался подумать как можно убедительнее, что оказалось довольно сложно проделать на фоне распевшегося прапорщика.
— Над Берлином взрыва гриб качается,
Под ногами плавится бетон.
А все, что после Запада останется,
Мы погрузим в голубой вагон…
Скатертью, скатертью…
* * *
Часы — главнейшее изобретение человечества. Только научившись тыкать пальцем в циферблат и елозить им же по листкам календаря, люди стали пытаться хоть как-то планировать будущее. Но, как я теперь все отчетливее понимаю, единственно с целью развеселить богов.
Швед все-таки потребовал озвучить мою историю и, выслушав ее, призадумался. А думать он умел. Это только тем, кто не знал товарища прапорщика достаточно близко, маска расчетливого и прижимистого куркуля, с удовольствием носимая кадровым военным, могла показаться истинным лицом Николая Шведира.
— Занятно, — пробормотал он чуть погодя. — Значит, ты теперича у нас настоящий помещик. Вот здорово!.. Всегда мечтал иметь много земли. Это ж как развернуться можно, какие урожаи выращивать. И все натуральное, экологически чистое. Без ГМО! Да что там ГМО, они тут, поди, даже о колорадском жуке еще не слышали!
— И о картошке тоже, кстати…
— А вот это плохо… — Швед загрустил. — Как же можно без картошки-то? Без вареников? Без дерунов…
— Увы, — развел я руками. — Не сподобились тута еще Колумба в Америку отправить, вот и нету картошки.
— Не понял? — Николай посмотрел на меня как на ненормального. — При чем тут Америка? Я о картошке говорю, а не о бананах.
— Я тоже… Погоди, Мыкола. Ты что, не знаешь, откуда к нам картофель завезли?
— Ниоткуда, — уверенно ответил тот. — Он всегда тут был.
— Понятно… — Разубеждать друга в его фанатической вере, что родина корнеплодов — Украина, в крайнем случае — Беларусь, мне не захотелось. Разве это так важно?
— О, у меня идея! — воскликнул Швед. — Как заработать и людей осчастливить.
— И?
— Как только выполним твое задание, попросим нанимателя, чтобы в награду сюда пару мешков картошки подбросили. Если они тебя со всем снаряжением переправить сумели, то и с этим справятся. Нет, ты прикинь, Влад! — оживился прапорщик. — Монополия на картошку во всем мире! Да мы с тобой на золоте спать и есть будем! Все, я в доле!.. Какая у нас вводная?
— Ты сейчас о чем?
— О ближайших задачах и целях. Или ты хочешь сказать, что тебя изъяли из нашего мира и перебросили сюда шутки ради? А меня подогнали для компании. Типа, чтоб не скучал…
— И рад бы дать внятное объяснение, но увы… — развел я руками. — Никто со мной на связь не выходил и пароль не спрашивал.
— Странно… Зачем же тогда весь этот спектакль? Во всем и всегда есть какой-то смысл. Пусть и неочевидный…
— Мыкола, а ты какую книжку в последнее время читал?
— Коричневую, — ухмыльнулся прапорщик. — Не передергивай. О законе сохранения энергии знаешь?
— Это в том смысле, что уходя, гасите свет? — сделал я еще одну попытку уйти от серьезного разговора. Инстинктивно. Очень уж нехорошая мыслишка высунула голову в конце туннеля.
— Можно и так, — не поддержал шутки Швед. — Лампочка, светящаяся в пустой комнате, отличный пример бессмыслия вообще и пустой траты энергии в частности.
— Философ, блин… — Мыслишка вылезла на означенный свет полностью, и призрачная дымка подозрения стала принимать достаточно понятные очертания. — Ты хочешь сказать, что если нет смысла в моем пребывании здесь, то он может быть — в моем небытии там?
— Вот уж действительно, заставь дурня Богу молиться. Это ж надо, до чего додумался!
— Нет, нет, все сходится… — Вцепившись в новую идею, я стал раскручивать ее до упора. — Скажи, какой походный ордер нашей группы?
— Это что, тест? — удивился Швед, но ответил: — Мишка-сапер, потом ты, потом Князев, потом радист, потом я, потом…
— Вот! А теперь скажи, кому досталось бы все удовольствие, если бы в тот день ты вдруг вперед меня не полез? Ну что? Теперь понимаешь, на кого ловушка была поставлена?
