Деревня, к которой меня вывела лесная дорога, оказалась довольно большой и имела две перекрашивающиеся улицы. Первая улица шла вдоль берега реки, а затем под прямым углом поворачивала в поле к дальнему лесу. Вторая улица шла параллельно первой, и пересекалась с ней в полукилометре от реки, образуя площадь. Река, на берегу которой стояла деревня, была не особо широкой, но судоходной. На этот факт четко указывало наличие пристани на берегу, у которой пришвартовались несколько больших лодок, с которых на берег сгружали какой-то груз. Рядом с пристанью располагалась заставленная телегами рыночная площадь, и там уже вовсю кипела жизнь. Если судить по дыму от многочисленных костров, то торговцы и приезжие покупатели готовили завтрак.
– Рынок это просто замечательно! Если потолкаться среди покупателей, то можно узнать много полезного, – подумал я и решил начать знакомство с деревней с рыночной площади.
Определившись со своими ближайшими планами, я продолжил наблюдение за округой. На центральной площади деревни был виден обгоревший остов какого-то большого здания, скорее всего здесь раньше стояла церковь. Наличие церкви значительно повышало статус поселения, значит это уже село, а не деревня.
По меркам средневековья село было довольно большим, потому что я насчитал на обеих улицах около сотни домов с усадьбами. Правда, улицы изобиловали проплешинами от пожаров, а на уцелевших домах были заметны следы недавнего ремонта. На пригорке, за дальней от меня околицей села, стояла полуразрушенная деревянная крепость, с хорошо заметными следами сильного пожара.
Левая часть крепостной стены была уже восстановлена, а над ремонтом надвратной башни и правой стены вовсю шла работа. Если судить по плачевному состоянию многих строений в селе, то работы для плотника было навалом, и я решил попытать счастья.
Мне не хотелось тащить в деревню все свои пожитки, поэтому я решил припрятать их в лесу. Случиться в деревне могло всякое, а удирать лучше всего налегке. За вещами можно будет вернуться позднее, когда минует опасность.
После скудного завтрака я умылся и по мере возможности привел в порядок одежду, после чего направился к околице.
Похоже, местные жители просыпались с рассветом, потому что стоило мне выйти к околице, как на встречу попалось стадо коров, которое гнали на пастбище трое мальчишек. Пацаны, увидев незнакомца, остановились и подозрительно посмотрели на меня. Я свернул с дороги, пропуская коров, и стал наблюдать за реакцией мальчишек. Если ребята заподозрят неладное в моем внешнем виде и испугаются, то соваться в деревню будет слишком опасно, потому что реакция взрослых может оказаться более непредсказуемой. Видимо Александр Томилин удачно прошел фейс-контроль, потому что пастухи интересовались мной недолго и вскоре без опаски продолжили свой путь.
Когда стадо проходило мимо меня, я поинтересовался у старшего по возрасту парнишки:
– Эй, паря постой! Как называется деревня?
Задавая вопрос, я старался подражать говору убитого мной бандита и, похоже, перестарался. Мальчишка не сразу понял, о чем я у него спрашиваю, но затем, акая по-московски, ответил:
– Это село Верея дяденька, – и добавил, заметив у меня за поясом топор. – Боярыня Пелагея плотников ужо на работу не нанимает.
Я кивнул в ответ и не спеша направился в сторону деревни. Суетящийся человек всегда привлекает к себе внимание, а мне нужно было спокойно осмотреться на месте и послушать о чем и как говорят люди. Видимо моя особа ни чем не выделялся среди местных жителей и на появление на улице незнакомца никто не обращал внимания.
Жители занимались своими делами, а я не лез к ним с вопросами, следовательно, им было не до меня. Сейчас моей основной целью являлся рынок у пристани, где можно не вызывая подозрений потолкаться среди покупателей и сориентироваться в реалиях местной жизни. Когда я подошел к рынку, торговля уже началась, и над рыночной площадью стоял многоголосый гул. Если судить по обилию телег, то на торг съехался народ со всей округи, так как местные жители наверняка ходили на рынок пешком.
Я бродил по рыночной площади, делая вид, что прицениваюсь к товарам, а сам прислушивался к разговорам и наблюдал за торговлей. Ассортимент товаров оказался довольно скудным, а торговля была в основном меновой. За деньги торговали в основном купцы из Новгорода и два каких-то узбека в тюбетейках и стеганых халатах. Новгородцы привезли на торг отрезы шерстенной ткани, разноцветные платки, а также различную железную утварь и оружие. Узбеки торговали медной посудой, дешевой бижутерией, пряностями и хлопчатобумажными тканями. Импортные товары продавались только за серебряные монеты, пушнину и ржаную муку, а продукция местного производства в основном шла на обмен.
Перед входом на рынок под полотняным навесом находилось рабочее место местного менялы, в котором я сразу узнал представителя 'богоизбранного' народа, хотя он явно косил под узбека и был одет в восточный халат. Наблюдение за работой местного 'обменника' дало мне общее представление местной валюте.
Эталоном стоимости являлась серебряная гривна – это слиток серебра грамм на двести. За гривну давали двадцать серебряных монет, которые назывались 'ногатами'. 'Ногата' являлась самой дорогой монетой и если судить по арабской вязи на ней, имела иностранное происхождение. Видимо 'ногата' заменяла местному населению доллар, и ее охотно брали в оплату за товар, а к российским аналогам 'ногаты', торговцы относились с подозрением.
Следующей по стоимости была монета 'куна' российской чеканки. На первый взгляд 'куна' не отличалась от 'ногаты' по размеру и весу, но ценилась на треть дешевле. Похоже, любовь к зарубежной валюте прорезалась у россиян намного раньше появления в обороте бумажек с портретами американских президентов. Самыми мелкими монетами были 'деньга', 'векша' и 'вервина' и вид они имели затрапезный.
Помимо нормальных монет в денежном обращении ходили еще и 'резаны' – это отрезанная половинка от 'ногаты' или 'куны'. За 'ногату' давали пять штук 'денег' или других мелких монет. Мелкие монеты очень сильно отличались по внешнему виду, и я часто слышал слово 'чешуя' для их обозначения. В местном 'обменнике' 'чешую' принимали только на вес, при этом часто пробуя монеты на зуб.
С налета выяснить реальную стоимость монет было довольно сложно, но местное население не особенно доверяло местной валюте и в спорных случаях сразу обращалось в 'обменник'. Абрам – так звали менялу, был экспертом в валютных вопросах и при размене наличности постоянно пользовался весами. Медные монеты мне на глаза не попадались, поэтому я пришел к выводу, что деньгами считается только серебро.
