— Как позавтракаешь, тебя ожидает Лорд Синти.
— А! Хорошо. Наверное, — Джой быстро проглотила фрукты, вытерла губы и взглянула на Ко, полагая, что тот ее проводит. Однако сатир покачал головой, сказав:
— Иди куда захочешь, он все равно будет там.
Турик куснул мать за облачную гриву.
— А можно мне с ней? Я тоже хочу Синти повидать, можно?
— Когда ты ему понадобишься, ты это узнаешь, — ответила Фириз.
Джой переводила взгляд с единорогов на сатира и снова на единорогов. И наконец, тихо произнесла:
— Столетия. Мама родная.
Потом поворотилась, выбрала тропку и вскоре затерялась среди деревьев.
Закатный Лес что-то удовлетворенно нашептывал сам себе в лучах раннего солнца. Джой казалось, будто воздух пахнет сохнущим на веревке свежевыстиранным бельем; деревья же и бледно-бурая почва отзывали корицей. Остановившись, чтобы прислониться к огромному красному стволу, она ощутила, как жизнь дерева волнуется за мохнатой корой под ее плечом. Прямо над нею пичуга, золотая, как подарочная обертка, пела с такой незатейливой страстностью, что даже волшебная музыка, преследуя которую Джой попала в Шейру, притихла. Лавандово-зеленое существо, смахивающее на помесь тритона с богомолом, пристроилось на ее правой ноге и снизу-вверх уставилось на Джой глазами, полными неколебимого сознания своей значительности. «Здорово, — сказала Джой. — Ну что, тоже будешь говорить в моей голове?». Однако при первых ее словах существо ускакало. Джой пошла дальше.
Черного единорога она увидела лишь когда тот оказался шагающим бок о бок с ней. Другие трое не превосходили величиною оленей, но этот был настолько росл, что ей приходилось откидывать голову назад, чтобы заглянуть в его грубо инкрустированные, как и у леди Фириз, глаза. Слепые или нет, они притягивали ее взгляд с такой настоятельной силой, что Джой забывала посматривать под ноги, спотыкалась и, чтобы восстановить равновесие, хваталась за его бок. За почти поражающим жаром его тела — единороги выглядят холодными, но они определенно источают тепло, — Джой различала смех, которого ей не по силам было услышать, как не слышишь беззвучного мурлыканья кошки. Синти пах апельсинами.
— Мне нужно домой, — сказала она. — Это самое главное. Ну, то есть, мне здесь нравится, у вас действительно красиво и все такое, я бы с радостью пожила здесь немного, но мне пора отправляться домой.
Голос Синти медленно потек сквозь нее от головы к ногам, словно вода Шейры.
— Я могу показать тебе дорогу.
Джой остановилась.
— Можете? Но Ко сказал, что мне не попасть домой, потому что Граница сдвинулась или что-то там такое. Я толком не поняла. Как это граница может сдвигаться?
Черный единорог взглянул не нее сверху вниз, рог его выглядел под утренними красными деревьями, как прорезь в полночь.
— Она движется вместе с Шейрой.
Он немного помолчал, прежде чем заговорить снова, осторожно роняя слова в ошеломленное молчание Джой.
— Миров существует многое множество, но наш, Шейра, каким-то образом, а каким — я и доныне не понимаю, связан с вашим миром. Мы плывем с ним рядом, скользим над ним, как тень или облако. Мы можем оставаться на одном месте день, можем — тысячу лет, выбирает Шейра. Однако всегда существует Граница и тот, кто по-настоящему чувствует нашу музыку, способен пересекать ее — с любой стороны и в любую ночь, нужно лишь, чтобы луна стояла в зените.
— С ума сойти! — сказала Джой. — Нет, просто сойти с ума!
Она вдруг застыла на месте, вцепившись обеими руками в волосы.
— Бог ты мой, а сколько ж я здесь пробыла? Я и думать забыла о времени, не знаю почему, а там родители с ума сходят, я должна бежать туда прямо сейчас.
И вновь ласковое веселье Синти отозвалось, хоть она и не прикасалась к единорогу, во всем ее теле.
— В Шейре время течет по-другому. Когда ты вернешься, тебя еще никто не хватится. Это я тебе обещаю.
— Постойте, — сказала Джой. — Постойте-постойте-постойте-постойте. Постойте. Вы хотите сказать, что я могу проваландаться здесь сколько хочу, а когда вернусь, там так и будет стоять прошлая ночь? Ничего себе! — простите, я не хочу показаться невежливой, но это уж что-то совсем несусветное. У меня при одной мысли об этом живот сводит.
Синти не ответил. Джой шагала рядом с ним, пытаясь сосредоточиться только на музыке. Становившаяся в присутствии единорогов более близкой и ясной, она тем не менее оставалась странно уклончивой, с дразнящим вызовом взлетающей вверх из ручьев, камней и красных деревьев. Джой неуверенно спросила:
— Почему вы все слепнете? Ну, то есть, столетия все-таки, кто-нибудь мог бы хоть что-то придумать.
— Это связано с вашим миром, — ответил черный единорог. — С узами, которые нас соединяют. Вот и все, что я знаю, все, что я смог понять, а этого мало.
Голос внутри Джой чуть подрагивал от горечи.
— Я Синти, древнейший в Древнейшем. Предполагается, что мудрость моя безгранична. Я никогда не подводил мой народ, не подводил Шейру. Многие расстаются со зрением каждый день и продолжают жить в совершенной уверенности, что я отыщу целительное средство. А я не могу помочь ни им, ни себе. Я не могу им помочь.
— Мне жаль, — сказала Джой. — Правда. С глазами сейчас много чего делают — в моем мире, но, наверное, вам от этого толку не будет. В Шейре.
Синти промолчал, они пошли дальше. Джой видела как Закатный Лес согревается, встречая черного единорога, как наливается зрелостью, видела, как спешат раскрыться неведомые ей цветы, видела зверей и полузверей, затаившихся в подлеске, чтобы посмотреть, как Лорд Синти пройдет мимо; слышала, как сам лес издает звуки, настолько низкие, что почти уже и неслышные.
Внезапно Синти остановился и Джой вновь ощутила сладкое, насылающее слабость головокружение, возникающее, если долго смотреть в глаза Древнейшего, пусть даже они тебя и не видят.
— Выслушай меня, — сказал он. — Есть нечто, что следует знать о нас смертному. Слушай внимательно, Джозефина Ангелина Ривера.
Имя ее, произносимое беззвучным голосом Синти, струилось и позванивало, — Джой и вообразить не могла, что оно на это способно. Она смиренно кивнула, и Синти сказал:
— Мы умеем менять обличье. Нам дано выглядеть, как вы.
Джой покивала еще. Синти продолжил:
— Не часто, часто не получается. Я не Изменялся уже очень долгое время, а большинство из нашего народа и вовсе забыло, что способно на это. И все же это так — мы можем принимать человеческий облик и переходить через Границу в ваш мир, и по временам мы делаем это. Ты уже встречала Древнейшего прежде, Джозефина Ривера.
