— Я тут захватил «Гоблинского Особенного», — он показал пыльную бутыль, заткнутую пробкой.
— Это та отрава, которую мы…
— Да, да, — с улыбкой сказал Тралл. — С тех пор и стояла. Ждала особенного случая.
— Подержи удочку.
Зубами выдернув пробку, Вол’джин хорошенько хлебнул из бутылки.
— Оо, — зарычал он, — выдержка только на пользу пошла.
— Клюет! — шепотом завопил Тралл, удачно подсек и в его руках оказалась… лягушка.
— Любитель, — протянул Вол’джин. — Я до тебя во-о каких вытаскивал.
В траве рядом лежала толстая, раза в два больше, лупоглазая лягушка.
— Чего ты ее обратно не кинул?
— Хоть какая-то компания, — тролль передал бутыль орку, — Что хотела Сильвана?
«Тролли, наверное, единственный народ, который можно пытать любопытством», — подумал Тралл и пересказал разговор с послом Отрекшихся.
— Я-то думал, она в Нордскол собралась, всю бесхозную нежить к рукам прибрать. Стать Королевой Мертвых!
— Она и есть Королева Мертвых, — мрачно ответил Тралл.
— Но без Ледяного трона, — задумчиво сказал тролль, — А с Плетью что?
— Гаррош сказал, Плеть нам больше не угрожает.
— Наверно, героем себя считает, — сказал Вол’джин, забрасывая удочку в темные воды реки.
— По праву, — ответил Тралл, тоже отхлебывая из бутыли. — Мы не успели толком поговорить, но все равно заметно, что Саурфанг хорошо ему мозги прочистил.
— Думаешь, всю дурь выбил?
— С годами, думаю, и вовсе пройдет.
— Где ж эти годы взять-то, — вздохнул тролль. — Куда его пристроишь?
— Пока мальчишке нужен отдых, потом посмотрим.
— Я думаю, мне может понадобиться опытный военачальник…
— Вол’джин!
— Тралл, ты запретил начинать другие войны, пока мы ведем одну против Плети. Она кончилась Великой Победой Орды, и наша армия возвращается домой. Только троллям возвращаться некуда…
— Дай хотя бы отдохнуть солдатам.
— Мне не нужна огромная армия, Тралл. Бессонными ночами я тщательно продумывал план стремительной атаки. Залазан даже заклинания прочесть не успеет и уж точно не скроется.
— Каждый раз ты так говорил, а все твои наемные убийцы возвращались ни с чем.
— Сейчас другое дело. Ведь в бой пойдет армия Орды… Или Орда не поможет своим верным соратникам и братьям троллям?
— Поможет, — проворчал Тралл.
В черное небо одна за другой полетели искрящиеся ракеты, рассыпающиеся красно-белыми искрами. Толпа охала и галдела. Когда залпы прекратились, одинокий крик подхватили тысячи голосов, скандируя и аплодируя герою вечера.
— Гар-рош! Гар-рош! — кричала Орда, видимо, до тех пор, пока Гаррош Адский Крик не поднялся на деревянную сцену. Наверное, он даже что-то говорил собравшимся, но ветер переменился, и этого уже слышно не было.
— А он им нравится, Тралл, — многозначительно сказал Вол’джин
— Орки любят войну, — пожал плечами Тралл, — но мир ценят еще больше.
— Покажись народу, Вождь. Расскажи о своих планах, и они уйдут с твоим именем на устах.
— Корыстный тролль, — вставая, сказал Тралл.
— Твой мудрый советник, Вождь, и только.
На исходе четвертого дня, проведенного в Зин-Азшари, леди Праудмур впала в отчаяние. Она беспрепятственно гуляла по сухопутным улочкам города: ни стражники, ни королева ею вообще не интересовались, а значит, сбежать отсюда было действительно крайне сложно. Джайна даже нырнула в подводную часть города, пытаясь осмотреть тамошние ходы и улочки, но на задержанном дыхании далеко не уплывешь. Набравшись храбрости, Джайна даже пыталась наколдовать подводное дыхание, но в первые же секунды чтения заклинания тугие металлические браслеты накалились, кожа на запястьях покраснела и покрылась волдырями. Применение магии закончилось для девушки сильнейшими ожогами.
На исходе пятого дня Джайна была готова переступить через боль. Возможно, ей удастся выговорить заклинание телепортации, не срываясь на крик из-за насквозь прожигающих запястья браслетов… Но Плеть подери всех магов Даларана! На чтение заклинания требовалось целых десять секунд! Если браслеты выжигали ее кожу в две секунды, что будет через десять?
Тем не менее, на исходе шестого дня Джайна снова пыталась колдовать. На этот раз мгновенные заклинания. Она использовала заклинание быстрого перемещения. Мигая и искрясь, она исчезала в одном конце комнаты и тут же появлялась в другом, где неминуемо падала на колени, кусая губы и не давая крику вырваться наружу. Браслеты реагировали и накалялись моментально даже тогда, когда заклинание только формировалось в ее мыслях.
В седьмой день своего заточения леди Праудмур почти физически ощущала, как магия покидает ее тело, а вместе с ней и всякая надежда на освобождение. Джайна призывала себя собраться и здраво оценить ситуацию, найти выход, но мысли предательски разбегались.
С самого рождения Джайна была неразрывно связана с магией. Волшебная сила питала ее, с ней она добивалась головокружительных успехов, побеждала демонов и освобождала Азерот. Сильную волшебницу уважали и боялись. Без способности плести чары она была… бессильной, обычной женщиной.
Эта мысль оглушила ее. Осознание собственной никчемности и бессилия навалились отупением и отчаянием. Джайна стояла перед раскрытым окном в прекрасно обставленной комнате, которая, видимо, и станет ее последним прибежищем. Что ни говори, а умела Азшара ставить людей на место, уничтожать их. Джайну не подвергли пыткам, не кинули в темницу, не утопили сразу при штурме. Ее просто лишили жизненно-необходимой магической энергии. И живи теперь, как можешь.
Несомненно, Азшара мстила за свое прошлое, когда у нее самой отняли магию, лишив Великого Источника. Но причем здесь Джайна?
— Думаете, сбежать отсюда?
От неожиданности леди Праудмур вздрогнула. Рядом с ней возник тот самый, изуродованный шрамами, молчаливый незнакомец. Впрочем, шрамы на его лице и руках за неделю приобрели более естественный розоватый вид. Неужели он так быстро исцелялся?
— Удивлены, что я разговариваю? — спросил он тусклым, безжизненным голосом, не давая ей опомниться. — Я тоже.
— Кто вы? — только и смогла выдавить девушка.
— Не знаю, — пожал плечами мужчина. — Дворфы нашли меня глубоко под землей. Моя тюрьма было похуже вашей, — он оглядел комнату, будто в первый раз ее видел. — Больше я ничего о себе не знаю.
Рядом с ним Джайне становилось не по себе. Высокий, весь в черном, он глядел на нее жестоким взглядом темных, без единой искорки глаз.
