Достав огниво, он поджег мешки: у него не было сил достойно похоронить мертвых, а оставлять их оскверненными он не хотел.
Когда взметнулось пламя, он отыскал черствый хлеб, кусок изъеденного мышами сыра и бутылку, которую наполнил водой из ручья. Он не оглядывался на поднявшееся позади него пламя.
Все, что было у Мирддина в прошлом, ушло.
Детство кончилось, осталось только желание выполнить то, что поручило ему Зеркало.
Было утро. На горизонте собирались грозовые облака.
Мирддин глубоко дышал, стараясь выдохнуть и избавиться от запаха дыма от сгоревшего дома клана, забыть то, что он видел там.
Пошел дождь, но Мирддин не остановился, он радовался дождю, обмывавшему его тело. Это было проявление стихии, а не отвратительные результаты деяния людей. Мирддин размышлял над увиденным в Зеркале. Неужели все рассказанное было правдой. И то, что люди жили в мире и обладали огромными знаниями? Если это так — а у него не было причин не верить — он сделает все, чтобы вернуть золотой век.
В нем росла ненависть, не к тем, кто разрушил дом его клана. Такова природа войны. Нет, он ненавидел тех, других, которые летают меж звездами, владеют силами, о которых даже вообразить себе трудно, и тратят их, чтобы оставить человека на низшей ступени.
Что движет Темными? Ревность к тем, другим, помогавшим Земле? Или страх? Может, они боялись человека будущего, видели в нем врага?
Если так, то какое качество в человеке вызывает страх? Мирддин жалел, что не спросил об этом Зеркало. Он спросит, когда вернется.
А когда он вернется?
Он должен отогнать эти мысли и сосредоточиться на будущем, попытаться увидеть его.
Он неопытен в таких делах, поэтому придется удвоить усилия.
Он держался в стороне от жилья, останавливался в развалинах, давно покинутых людьми. Запасы пищи растягивал, как мог.
В конце концов он был горцем, и ему удавалось иногда поймать кролика или сбить камнем утку.
Мясо он ел сырым, так как не осмеливался разводить костер. И все равно казалось ему, что его преследуют. Дважды прятался он вместе с лошадью в кустах, когда мимо проезжали какие-то люди. Возможно, это были рекруты Амброзиуса, но осторожность брала верх.
Мучимый жаждой и голодом, Мирддин выехал, наконец, на равнину и увидел впереди гигантские камни.
Мирддин закутался в плащ. Дождь стучал по крыше хижины. Было зябко, хотя горел огонь, и в руках у Мирддина была деревянная чашка с горячим супом из кролика, сваренного на травах. Дверью в хижину служила шкура, время от времени раскачиваемая ветром. Мирддин слишком устал, чтобы есть, хотя запах пищи вызывал аппетит.
Лугейд молчал. Он сидел, скрестив ноги, и чинил свое платье, ставшее из белого серым. Друид, занимавший некогда в доме клана почетное место, теперь был похож на обычного нищего на дороге.
Но голос его был тверд и осанка гордой. Он смотрел на Мирддина проницательным взглядом.
— Поешь и поспи, — сказал он. — Тут тебе ничего не угрожает.
— Откуда ты знаешь, что мне грозит опасность?
Мирддин сделал глоток из чашки.
— А откуда я знал, что ты идешь? — ответил он вопросом. — Боги дали мне дар, который помогает видеть дальше своего носа. Разве ты сам не предвидел нашу встречу?
Мирддин, вспомнив свой сон, кивнул.
— Я видел сон…
Лугейд пожал плечами.
— Кто может сказать, что такое сон? Возможно, это сообщение, посланное кем-то и дошедшее по адресу.
Затем он медленно добавил:
— Я думаю, что ты многое уже знаешь, сын пришельца.
— Да, кое-что.
Мирддин снова отхлебнул супа. Он хотел было уже рассказать все, что произошло с ним в пещере, но что-то удерживало его. Возможно, он ни с кем на Земле не сможет поделиться узнанным.
— Я знаю, что привело меня в это место. Здесь я должен исполнить завещанное.
Он надеялся, что сказал не слишком много.
— Это я тоже знаю. Но знаю и то, что не сейчас ты должен начинать действовать. Поспи после еды. Сон необходим каждому человеку.
Мирддин спал на груде листьев, прикрытый шкурами, и ему ничего не снилось. Когда он проснулся, дождь кончился, в лицо ему светило солнце. Шкура, служившая дверью, была откинута, комнату заливал свет.
За дверью он видел камни, несколько камней. Они были необычными. Было ясно, что они стоят здесь давно. Между двумя камнями виднелась фигура в белом.
Мирддин скорее понял, чем увидел, что это Лугейд. Борода его теперь была белей одежды и достигала пояса, волосы касались плеч.
Но двигался друид не как старик, он шел уверенно, как человек средних лет.
В руках у него был мешок, из которого торчали какие-то растения. Мирддин догадался, что друид собирал лечебные травы, как делал он сам, когда жил в доме клана.
Мальчик отбросил плащ, которым укрывался во сне. Утренний холод сменился приятным теплом. Мирддин с удовольствием потянулся и встал. Наклонив голову, он вышел из хижины. Выход был низким даже для его небольшого роста.
— Доброе утро, хозяин, — приветствовал он друида.
Лугейд опустил мешок.
— Ты называешь меня хозяином, но и ты здесь хозяин. Тебе что-то надо?
Мирддин молчал.
Старик улыбнулся.
— Ты хочешь о чем-то спросить меня, не знаешь, как начать. Не ищи красивых фраз, между нами не должно быть церемоний. Ведь это я дал тебе имя при рождении, так что в каком-то смысле я твой отец.
— Да, — согласился мальчик, — ты дал мне имя — Мирддин. Я слышал, что некогда так называли бога здешних гор. Мне дали и другое имя — Мерлин.
— Мерлин…
Лугейд произнес это слово медленно, как бы проверяя на слух каждый звук.
— В клане нет такого имени. Но если его дали тебе, то не без причины. Итак, Мерлин-Мирддин, что ты хочешь спросить меня?
— Как добиться, чтобы Амброзиус Римский выслушал меня?
Друид не удивился. Он спокойно спросил:
— Зачем тебе нужен Амброзиус? И если ты хочешь поговорить с ним, почему бы тебе не пойти к нему?
Мирддин вначале ответил на второй вопрос, он рассказал о Вортигене, своем пророчестве и о встрече с Амброзиусом.
— Ты считаешь, что он не захочет встретиться с тобой, потому что ты колдун, так?
— Да. Мои знания и способности он примет за колдовство. Ты спрашиваешь, зачем мне нужен он. Я должен вернуть в долину Солнца камень, увезенный на Западный остров. Его нужно положить в нужное место.
Лугейд медленно кивнул, не дослушав до конца.
— Я слышал об этом. Но Амброзиус имеет дело с предметами этого мира, которые можно увидеть, услышать, потрогать. Легенды не интересуют его. Впрочем…
— Ты знаешь, как мне добиться его расположения?
