Коррогли потребовал, чтобы ему дали возможность переговорить с подзащитным. Едва они оказались наедине, он спросил:
— Вы знали о завещании?
— Знал, — Лемос кивнул. — Но к Колари я пошел по другой причине. Те деньги мне были ни к чему, я не желал ничего из того, что принадлежало Земейлю. Я боялся за Мириэль, хотел увести ее оттуда, а иного способа добиться этого мне в голову как-то не приходило. — С лица резчика начисто исчезло привычное для Коррогли выражение безразличия.
— Почему вы мне ничего не сказали?
— Как-то не подумал.
— Странно, что вы могли забыть такое.
— Не то чтобы я забыл… — Лемос сел прямо и пригладил ладонью волосы. — Я понимаю, вам со мной тяжко, но… я не могу объяснить, каково было мне. Я не предполагал, что вы мне поверите, и до сих пор не знаю, что вы обо мне думаете. Мне было плохо, очень плохо. Простите за то, что доставил вам столько неприятностей.
Короткая стрижка, комбинезон, нездоровая бледность — тем не менее Лемоса будто подменили. Коррогли не знал, как ему быть — то ли радоваться, то ли огорчаться. Невероятно, подумал он, более чем невероятно, этому типу невозможно верить и все-таки хочется. Но Мириэль, как она могла скрыть от него подобный факт? И на чем тогда строятся их отношения? Неужели ненависть к отцу пересилила в ней все остальные чувства? Неужели он ошибался в ней?
— Кажется, дела идут не очень хорошо? — спросил Лемос.
— Еще не выступили свидетели защиты, — ответил Коррогли, подавляя смешок, — и потом, я не намерен сдаваться только из-за показаний Мириэль.
— Что вы намерены делать?
— Исправлять последствия вашего молчания.
Вернувшись в зал заседаний, Коррогли прошелся возле свидетельского места, оглядел Мириэль, которая, казалось, нервничала — она то и дело принималась теребить платье, — и наконец спросил:
— За что вы ненавидите своего отца?
Мириэль изумленно воззрилась на него.
— Отвечайте, пожалуйста, вопрос простой, — требовательно произнес Коррогли. — Все в этом зале уже поняли: вы хотите, чтобы его признали виновным.
— Возражаю, — воскликнул Мервейл.
— Не переходите границу дозволенного, мистер Коррогли, — предупредил судья Ваймер.
— Так за что вы ненавидите своего отца? — повторил адвокат.
— За то… — Во взгляде Мириэль читалась мольба. — За то…
— За то, что он, по-вашему, держал вас в узде?
— Да.
— За то, что он старался разлучить вас с вашим возлюбленным?
— Да.
— За то, что он вызывает у вас презрение убогостью своей жизни?
— Да.
— Позволительно ли мне заключить, что у вас имеются и другие причины для ненависти?
— Да! Да! Что вы от меня хотите?
— Я всего лишь доказываю, что вы, мисс Лемос, ненавидите своего отца, ненавидите его достаточно сильно для того, чтобы попытаться превратить это заседание в мелодраму и добиться осуждения обвиняемого. Вы скрыли от суда важный факт с тем, чтобы сообщить о нем в нужный момент. Быть может, вам содействовал в том склонный к драматическим эффектам мистер Мервейл?..
— Возражаю!
— Мистер Коррогли!
— Как бы там ни было, ваши показания лживы…
— Мистер Коррогли!
— Вы лгали суду, вы не произнесли ни единого слова правды!
— Мистер Коррогли, если вы не прекратите…
— Прошу прощения, ваша честь.
— Вы идете по тонкому льду, мистер Коррогли. Больше на мою снисходительность не рассчитывайте.
— Уверяю вас, ваша честь, такого не повторится. — Коррогли приблизился к скамье присяжных и продолжил, задавая вопросы как бы от их имени: — Мисс Лемос, вы знали о завещании, правильно?
— Да.
— Вы упоминали о нем в разговоре с обвинителем?
— Да.
— Когда именно?
— Вчера днем.
— А почему не раньше? Вы должны были отдавать себе отчет, насколько это важно для суда.
— Ну, оно выскочило у меня из памяти.
— Ах, вот как? — язвительно проговорил Коррогли. — Выскочило из памяти? — Он повернулся к присяжным и печально покачал головой. Затем продолжил: А больше вы ничего не забыли?
— Возражаю!
— Возражение отклоняется. Свидетельница должна ответить.
— Я… Нет.
— Надеюсь, что так, для вашей же пользы. Говорил ли вам ваш отец, что хочет объявить вас недееспособной лишь для того, чтобы увести из храма и оторвать от Земейля?
— О, он уверял меня в этом, но…
— Отвечайте только «да» или «нет».
— Да.
— Вы знали содержание завещания? Я имею в виду в подробностях.
— Да, разумеется.
— Тот разговор, когда вы рассказали своему отцу о завещании… Насколько я понимаю, он велся в довольно резких тонах?
— Да.
— Значит, посреди бурного разговора, во время выяснения отношений вы сообщили отцу содержание столь серьезного документа? Я полагаю, вы изложили его целиком и полностью?
— Нет, не целиком.
— Да? — Коррогли приподнял бровь. — И что же конкретно вы сказали отцу?
— Я… Я не помню.
— Давайте разберемся, мисс Лемос. Вы помните, что рассказали ему о завещании, но запамятовали, что именно. Может быть, вы просто заявили, что Мардо сделал вас своей наследницей?
— Нет, я…
— Или же вы…
— Он знал! — воскликнула Мириэль, вскакивая. — Он знал! — Ее взгляд, устремленный на отца, выражал жгучую ненависть. — Он убил Мардо из-за денег! Но он никогда…
— Сядьте, мисс Лемос! — приказал судья Ваймер. — Немедленно сядьте!
Когда она подчинилась, он предупредил ее о недопустимости подобного поведения.
— Итак, — продолжил Коррогли, — посреди спора вы выкрикнули что-то невразумительное…
— Возражаю!
— Возражение принимается.
— Вы выкрикнули что-то насчет завещания, но не можете вспомнить что. Так, мисс Лемос?
— Вы искажаете смысл моих слов!
— Напротив, мисс Лемос, я всего лишь повторяю сказанное вами. Получается, что единственными, кто знал о сути завещания, были вы и Мардо Земейль.
— Нет, не…
— Это не вопрос, мисс Лемос, вопрос будет позже. Поскольку вы, судя по всему, заинтересованы в осуждении вашего отца и он тем самым лишается возможности возбудить дело о признании вас невменяемой, скажите, не жадность ли побудила вас дать именно такие показания?
— Мне нужен был только Мардо.
— Мне кажется, любой из здесь присутствующих подтвердит, что вы называли Мардо Земейля гнусным выродком.
— Не стоит возражать, мистер Мервейл, — заметил судья Ваймер и обратился к Коррогли: — Я многое вам позволил, но моему терпению приходит конец. Вы поняли?
— Да, ваша честь. — Коррогли подошел к своему столу, взял бумаги, перелистал и вернулся к Мириэль, на лице которой бала написана ярость. Мисс Лемос, вы верили Мардо Земейлю?
