Молчуна и высвистывать было не нужно… Стёртые лапы кровоточили и оставляли на асфальте мокрые следы. Кроме раны, нанесённой гаишником, появилось ещё две: скользящая пулевая по передней лопатке, дробовой заряд по заду и вдобавок прострелено ухо — верный признак, что бежал день и ночь по дорогам и поблизости от них, а на дворе осень, охотничий сезон.
Язык не повернулся укорить волка, рука не поднялась прогнать…
Тогда он открыл дверцу. На глазах прохожих волк перепрыгнул стальное ограждение и оказался на сидении. Он не мог опереться на сточенные вместе с когтями подушечки передних лап и сел, подвернув их внутрь.
— Быстро ты освоил это пространство, — пробубнил Ражный, втискивая машину в щель перед грузовиком.
С двух сторон засигналили…
Волк посмотрел на свои лапы, но даже зализывать не стал, ждал, когда нарастёт кожа. Тогда вожак прижался к газону под недовольный клёкот автомобильного потока, достал из багажника лопату и стал забрасывать в салон землю. Молчун чуть присполз с сиденья и поставил на неё все четыре лапы.
— Землю воруют! — прокричал за спиной мужик с красным флагом. — Товарищи! Из Москвы иногородние вывозят землю! У него номера иногородние!
Пробка тронулась, потащила зажатую с двух сторон «Ниву», так что Ражный заскакивал в неё на ходу.
Знакомый из Управления погранслужбы дозвонился до какого-то чиновника из прокуратуры и послал Ражного почему-то в военный институт на Бауманской. Там его встретил коротенький чернолицый полковник с эмблемами юриста, выслушал, натянул на голову нелепую кепку с кокардой, сначала скомандовал — пошли! — однако тут же сел обратно в кресло и поболтал ножками.
— Должно быть, крепкие пацаны, если пятерых отлупили? — спросил, глядя в окно, — В войска их надо — не в тюрьму… Если Минобороны их отдаст — посадим. Не отдаст — будут служить.
— Что сделать, чтоб не отдали? — спросил Ражный.
— Иди к начальнику мобилизационного управления. Как скажет, так и будет.
Возле Министерства обороны на набережной места припарковать машину не нашлось — загнал в соседний двор.
— Сиди здесь, — сказал Молчуну и оставил щёлочку над стеклом дверцы для воздуха. — Я скоро приду.
С парадного входа его не впустили даже после обыска, проверки документов и долгих расспросов — послали в какую-то приёмную на Садовое. Ражный пошёл к машине, переоделся в камуфляж с эмблемой охотничьего клуба, после чего спокойно прошёл мимо охраны, шагая следом за рослым полковником.
Кому-то из них откозыряли…
В киоске он купил папку для бумаг, отыскал кабинет начальника управления и, пройдя мимо адъютанта, прободал тройные двери.
За столом сидел генерал Колеватый и толстым, неумелым пальцем тыкал в клавиатуру компьютера. Подаренная ему волчья шкура лежала под ним в кресле, а морда — на спинке…
Пожалуй, минуту он глядел на Ражного и, отбивая какой-то внутренний ритм, бессмысленно щёлкал клавишей.
— Тебя что, в Сирое Урочище загнали? — спросил наконец Колеватый, оставляя компьютер.
— Пока нет. — Ражный бросил папку и сел на стул.
— Скоро загонят, — то ли определил, то ли пообещал он.
— А тебя сюда подняли?
— Опустили!.. Я был начальником боевой подготовки!
— Знаю…
— Мае показалось, ты калик перехожий, — усмехнулся Колеватый. — Поруку принёс. Сердце ёкнуло…
— Почему — калик? А если опричник?
— Перестань, — не поверил он, однако слегка подобрел и расслабился. — Слишком пылкий для опричины…
— Ждёшь Поруку?
Уволюсь на хрен, — вместо ответа сказал генерал. — Пойду в коммерческие структуры. Или в Росвооружение.
— Ты слышал, полководцы Сбор хотят протрубить, — сказал Ражный.
— Калики болтают… Но мне не верится. Войны не предвидится, это я тебе говорю. Нынешние князья перед Западом хвост поджали и скулят — слышать противно. Такой позор, стыдно по улице в форме ходить…
— Может, потому и пора Сбор трубить?
— Съезди на Валдай, спроси старца, — посоветовал Колеватый. — Я бы хоть сейчас встал в строй, только пусть кликнут.
— Обязательно съезжу. А ты, пока не уволился, помоги двум парням, — Ражный в привычной уже короткой форме рассказал о братьях.
Колеватый достал телефонный справочник, спросил с пониманием:
— Побочные дети?
— В какой-то степени, — неопределённо отозвался он.
— Правильно. О побочных нельзя говорить уверенно… — потыкал кнопки на аппарате. — Куда их лучше определить?
— В пограничный спецназ.
— По стопам родителя?.. Не жалко? Война по границам империи…
— Этих не убить.
По телефону он не просил — продиктовал, что нужно сделать, и положил трубку.
— Вечером-то что делаешь?
— Делянку хотят отвести в Судной Роще. Дровец порублю.
Колеватый вскинул глаза, медленно загасил в них естественный мирской вопрос, развёл руками.
— Тут я тебе не помощник… Хотел на дачу пригласить.
— Как-нибудь потом, — Ражный встал.
— Провожу. — Генерал достал из шкафа мундир в галунах, нашивках, блямбах и совсем уж нелепую, латиноамериканскую фуражку, облепленную блестяшками, как новогодняя ёлка.
— Красавец, — похвалил Ражный и весь обратный путь до парадного подъезда, потом до двора, где стояла «Нива», гадал, с чего это Колеватый проявляет к нему внимание: сочувствует, как однополчанин, или тоскует?
У машины крутились мальчишки, дразнили веточкой волка, просунув её в щель над стеклом. Молчун смотрел на них печально и скорбно, стоя лапами в земле. Генерал кышкнул на них и сам заглянул в кабину.
— И с этого шкуру сдерёшь? — спросил, намекая на полученный после поединка утешительный подарок.
— Когда-нибудь, — пообещал Ражный, садясь за руль. — Если раньше с меня не снимут…
— Матёрый волчара!..
— Это не волчара.
— Но и не пёс.
— И не пёс…
— А кто?
— Канис сапиенс. — Ражный запустил двигатель.
— Понятно, — обронил Колеватый и, склонившись, снял фуражку, всунул голову сквозь опущенное стекло. — Ражный, научи драть шкуру? В долгу не останусь.
— В коммерческих структурах научат. Или в Росвооружении.
Он вытащил голову, установил на ней свой потешный убор.
— Счастливо дровец порубить! Волк смотрел на него так же печально, как на мальчишек, и долго провожал взглядом, пока машина не влилась в поток, ревущий вдоль водного потока Москвы-реки…
Калик с известием явился как всегда неожиданно, и не в пример другим, был печальным и немногословным, может, оттого что приносил поруки нерадостные, суровые — приглашения на Судный Пир.
Ехать на Валдай Ражный решил немедля, наутро же и стал готовиться в дорогу. Зависимых душ и долгов не оставалось, заботы по хозяйству на базе он взвалил на Карпенко и от греха подальше разобрал правило на повети: выпустил песок из мешков, смотал верёвки, снял блоки со сторожками и спрятал все в разные потаённые места. Прошёл всю территорию, поговорил с гончаками в вольере и в последнюю очередь пошёл на могилу отца. Удерживаясь от соблазна прикоснуться к камню, постоял возле него в поклоне аракса — на одном колене, попросил:
