— Куда? — взвизгнул Исин, руками хватая горный воздух. — Куда?
— Потом скажу! — уже на лету ответил Гаврила.
Сердце Исина сжалось, когда холодный воздух острым лезвием коснулся щек. Он не увидел разверзшейся под ним бездны, оттого что закрыл глаза, но не прошло и нескольких секунд, как его подхватили чьи-то цепкие руки.
— Летать не могут, а туда же… — проскрипел над ухом стариковский голос. — Ты сперва летать научись, а потом прыгай…
Избор сжал пальцы и они увязли в знакомом уже ворсе Муриного ковра.
— Договорились же, что встречу, так нет прыгать наладились…
Глядя как мелькают внизу деревья Гаврила готов был дать на отсечение голову или поставить свой знаменитый щит против роговой пуговицы, что остроголовые уже в городе. Как они там очутились, он и не догадывался, но в том, что враги, и талисман вместе с ними, уже находились за стенами, он был уверен. Богатырь подумал, что они там могут натворить, заскрипел зубами и повернулся к Муре…
— Быстрей, колдун!
Муря, уже задерганный ночной гонкой, ничего не ответил. Он и так делал, что мог, но лететь быстрее ковер уже не мог.
Темно-зеленый как мох, покров леса впереди прервался и в глаза плеснуло степью. На виднокрае показались бревенчатые стены.
— Добрались! — обрадовано крикнул хазарин. — Успели!
— Ниже давай! — скомандовал Гаврила, чувствуя как с души валится камень. — Ниже, а то увидят!
— Ну и что?
Встречный ветер надувал щеки и Избор не сказал это, а проквакал.
— А то, что я не зная кто там сейчас, на стенах, за главного…. То ли Круторог, то ли кто-то из остроголовых.
Муре это пришло в голову немного раньше и он сам начал снижаться. Теперь они неслись всего в двух саженях от травы. Каждый смотрел, как из-под земли потихоньку вылезают башни стольного города. Гаврила вспомнил как их сюда не пускали всего год назад и рассмеялся. Теперь все обстояло иначе. Совсем иначе.
— Боюсь, ворота вышибать придется…
— Ты сперва до них доберись… Вон, смотри слева! — сказал Избор. Чтобы было понятней он вытащил меч и указал куда следует смотреть. Там, по дороге ведущей в город неспешно пылили несколько телег.
— Они?
Гаврила вглядываясь в закрытые городские ворота пожал плечами.
— Те кто нам нужен наверняка уже в городе. Хотя… Давай еще пониже! — скомандовал он, шевеля пальцами и радуясь, что в этот пасмурный день тень его ведет себя благоразумно и не спешит показываться на глаза.
Санциско осторожно, словно великую драгоценность вытащил из-за пазухи ковчежец и передал его Береслану. Тот, уже зная, что держит в руках, внезапно охрипшим голосом спросил:
— Я должен передать это Императрице?
Глава Совета церемонно поклонился, как и полагалось при упоминании особы Императрицы:
— Эту честь тебе еще предстоит заслужить.
— Я готов! Если нужно…
Боярин выпрямился, втянул живот и даже попытался обнажить меч. Глава Совета жестом остановил его.
— Когда я дам знать ты откроешь крышку и выпустишь людей из башни, за ворота.
Он повернулся к воинам те следили за ним глазами и вскинули руки, показывая повиновение.
— Всякий, кто встретится вам за этими стенами — ваш враг, негромко сказал он. — В этом месте у нас друзей нет!
Воины опять слаженно вскинули руки, показывая, что слышат его. Береслан кивал вместе со всеми, а потом спохватился:
— А знак? Какой будет знак?
Санциско на мгновение задумался, а потом оторвал от пояса халата лохматую от золота кисть, покачал ей перед лицом Береслана.
— Когда придет время, я сброшу ее тебе сюда, вниз.
Тот кивнул, а Глава Совета продолжил.
— Ты сам останешься тут. Понял? Тут!
Береслан посмотрел на дверь, за которой раскатился широкий княжеский двор и переспросил.
— А воины? Кто поведет их?
Он оглянулся на остроголовых, только что порученных ему Санциско и тому пришлось объяснить все еще раз.
— Ты только дашь команду. Воинов поведет барон.
Барон отошел от стен, молча склонил голову. Маг кивнул на Береслана.
— Оставишь с ним десяток для охраны.
В глазах барона плескалась преданность и понимание важности момента и повернувшись к Береслану Глава Совета повторил, словно вбивал гвозди в неподатливое дерево.
— Из башни ни ногой! Ты понял?
Береслан истово закивал.
— Хорошо. А бабу куда?
Он кивнул на Тулицу, что стояла рядом, покусывая губы.
— Лишняя она тут.
Санциско, уже поставивший ногу на первую ступень, задумался, оглянулся. Сарай от края до края заполняли воины. Охранять поляницу тут было кому, но через несколько минут под башней станет пусто. Маг вдруг рассмеялся, соизмерив две этих проблемы — уничтожение волхвов и необходимость пристроить на несколько минут строптивую девицу… Береслан побледнел, но Санциско, гася его страх, успокаивающе похлопал его по плечу.
— С собой возьму, наверх…
— А она не… — обеспокоено спросил Береслан. На что способна княгиня он уже успел увидеть позавчера, когда люди барона захватили ее на подходе к городу и ему совсем не улыбалось остаться в такой день без мага.
— Она связанна? Губы запечатаны?
— Конечно.
— Тогда не беспокойся. Веревка заговорена, а мою силу она знает.
…Санциско смотрел вниз, во двор, где уже собирались волхвы. Славяне позевывали, трясли головами, смеялись. Сам Санциско не спал всю ночь, готовясь к этому утру и теперь, глядя на них, почему-то не испытывал ни радости, ни восторга оттого, что все эти люди находятся в его власти. Наверное он слишком долго ждал этого и истомленная ожиданием душа уже не могла радоваться.
Совет задумал это давно. Более 280 лет маги Вечного Города отыскивали те талисманы, до которых могли дотянуться их отнюдь не короткие руки и по крохам собирали сведения о тех талисманах, что куда-то пропали. Это было не просто.
За это время Глава Совета менялся трижды. Он стал третьим — два предыдущих умерли отнюдь не от старости, но сейчас дело их торжествовало. Задуманное почти три века назад должно было свершиться. Для этого оставалось сделать совсем немного.
Но и не мало.
А пока нужно было ждать.
Он кожей чувствовал присутствие волшебства, но иначе и быть не могло — волхвов тут стояло столько, что сосчитать их не было никакой возможности. Он подавил в себе пустое вообщем-то желание помериться силой с кем-нибудь из них. Санциско не сомневался, что победит любого из тех, кто стоял внизу, но «Паучья лапка» сделает это лучше, чем он.
— Когда говорит Бог, — прошептал он, — смертные должны молчать!
