*****
В имении князя Седова‑Белозерского проходило собрание совета «Русского эльфийского ордена». Из десяти постоянных представителей пяти эльфийских родов за столом сидели лишь девять. Старший сын главы рода Самойловых отсутствовал.
– Афанасий Кириллович, – обратился магистр ордена к графу Самойлову. – Позвольте узнать причину, по которой Ваш сын не приехал вместе с Вами.
Старый граф тяжело вздохнул и ответил:
– Вчера утром Борис уехал в Новгород по делам. К вечеру должен был вернуться. С тех пор я его не видел и не слышал. Мне очень жаль, но больше сказать я ничего не могу. Надеюсь, у Бориса уважительная причина для неявки на собрание. Я просто уверен в этом.
– Если я Вас правильно понял, Вы этой причины не знаете? – уточнил магистр.
– Я полагаю, это связано с последствиями нашей неудавшейся операции. Борис сейчас заканчивает всё зачищать. По этим делам он и поехал в Новгород. Но к сожалению, со вчерашнего дня его телефон недоступен.
– Афанасий Кириллович, – неожиданно взял слово глава рода Жилинских. – Давайте называть вещи своими именами – не неудавшейся операции, а проваленной Вашим сыном!
– Я попрошу Вас выбирать слова, Гордей Семёнович! – возмутился Самойлов.
– А я их и так выбираю, – парировал Жилинский. – Только огромное уважение к вашему роду и лично к Вам, Афанасий Кириллович, заставило меня высказаться настолько корректно. И уж, будьте добры, не сочтите это за оскорбление.
Самойлов покраснел, засопел, но не успел что‑либо ответить, как слово взял магистр.
– Господа! Сейчас не время выяснять отношения! – громко произнёс Константин Романович. – Гордей Семёнович, наша общая вина в сложившейся ситуации тоже присутствует – не стоило нам так всецело полагаться на молодого графа. Но и отрицать, что он действительно всё провалил, не стоит, Афанасий Кириллович! Что есть, то есть, чего уж тут.
– Борис признал свою вину ещё на прошлом заседании, – сказал Самойлов. – И мы дали ему три недели, чтобы он зачистил всех, с кем хоть как‑то сотрудничал. Сегодня он должен был отчитаться о проделанной работе.
– Так, может, он поэтому и отсутствует, что отчитываться не за что? – спросил глава рода Гагариных.
Старый граф Самойлов метнул на Гагарина гневный взгляд, но на конфликт решил не идти и лишь произнёс:
– Никто, кроме Бориса, не знает, что с ним произошло или происходит. Возможно, в этот самый момент он заканчивает зачистку. Я допускаю, что он мог немного не уложиться по срокам, но я уверен, он всё сделает как надо.
– Чтобы было как надо, следует зачистить самого важного свидетеля – Левашова, но насколько я знаю, он в бегах, – сказал магистр Самойлову, а затем обратился ко всем остальным: – Но я соглашусь с Афанасием Кирилловичем. Выдвигать какие‑либо предположения до возвращения Бориса Афанасьевича не стоит. Давайте уж дождёмся его. Надеюсь, он отсутствует сейчас по очень уважительной причине и ещё больше надеюсь, что он вернётся из Новгорода с хорошими новостями.
– А я думаю, что он просто сбежал! – неожиданно для всех громко произнёс Николай Константинович Седов‑Белозерский.
– Да что Вы себе позволяете, князь?! – возмущённо воскликнул Самойлов. – Потрудитесь извиниться!
– Я предпочту вместо этого объясниться, – ответил Николай Константинович. – За последний месяц Борис трижды приезжал ко мне домой – рассказывал, что не представляет, как и где искать Левашова, спрашивал советов. А во время последнего визита сказал, что он в отчаянии и попросил помощи. Очень специфической. Мне пришлось отказать.
– Какую именно помощь он попросил? – спросил Самойлов.
– Он хотел, чтобы я по‑семейному, по‑свойски выяснил у магистра, какое наказание может ожидать Бориса, если он не найдёт Левашова. Сами понимаете, эту просьбу выполнять я отказался. Но я предложил привлечь к поискам моего шурина, князя Волошина. У него хорошие связи среди людей. Борис отказался.
– И лишь на основании того, что он просил Вас поговорить с магистром, Вы выдвигаете такое оскорбительное обвинение? – спросил Самойлов.
– Не только, – ответил Николай Константинович. – Борис поинтересовался, что будет, если он не сможет найти Левашова до сегодняшнего собрания, и я ответил, что ничего хорошего. Я имел в виду, что ничего хорошего не будет, если такой ценный свидетель, как Левашов, останется в живых. Но Борис, видимо, принял мои слова на свой счёт.
Старый граф Самойлов хотел опять возмутиться, но магистр не дал ему этого сделать. Константин Романович громко кашлянул и ещё громче произнёс:
– Господа! Через неделю состоится внеочередное совместное заседание обеих палат парламента. Кесарь планирует выступить на нём с очередной инициативой. И скорее всего, он предложит утвердить дату референдума по вопросу о восстановлении монархии. Если Романов сможет это продавить, то потом на референдуме бороться с ним будет намного сложнее, нежели сейчас не допустить этот референдум. Ведь мы все понимаем, что монархию Романов реставрирует лишь с одной целью – чтобы взойти на престол. К сожалению, многие эльфы забыли исторические уроки и не видят той опасности, что обязательно будет исходить от императора‑человека. Мы должны не допустить этого любой ценой и любым способом.
Магистр дал членам совета переварить информацию и добавил:
– Предстоящее заседание – это проблема поважнее, чем отсутствующий сегодня граф Самойлов или скрывающийся Левашов. У нас есть время, чтобы дождаться возвращения первого и ликвидировать второго. А вот до совместного заседания Дум всего пять дней! Поэтому давайте сосредоточимся на решении главной проблемы!
– Полностью с Вами, согласен, Константин Романович! – поддержал магистра глава рода Уваровых. – Предстоящее голосование по дате референдума – действительно сейчас самая важная проблема. Только вот есть ли у неё решение?
– Есть! – твёрдо ответил старый князь Седов‑Белозерский. – Но придётся эти пять дней серьёзно поработать.
*****
Князь Глебов и граф Милютин сидели за столом в комнате для допросов. Начальник столичного департамента Комитета федеральной безопасности отстучал небольшую дробь пальцами по столу и сказал:
– С другой стороны, почему бы и нет? Какие у него ещё есть варианты?
– Нельзя недооценивать человеческую глупость, – ответил руководитель администрации кесаря.
– Тоже верно, но он вроде не дурак.
– Вот сейчас и узнаем.
Отворилась массивная металлическая дверь, и охранник ввёл Егора, проводил его к столу и усадил на стул.
– Сними с него наручники! – велел Милютин охраннику, и тот сразу же выполнил приказ.
Егор с удивлением посмотрел на Ивана Ивановича и потёр запястья. Охранник тем временем не знал, что ему делать. Обычно он сразу же выходил, но оставить пленника без наручников не решался.
– Всё нормально. Подожди за дверью! – сказал охраннику Милютин, и тот покинул комнату.
Едва за охранником закрылась дверь, глава столичного КФБ обратился к Егору:
– Ты сейчас удивишься, то мы решили тебя отпустить.
– Как это отпустить? – не поверив своим ушам, переспросил пленник.
– Вот так – просто отпустить. Нам кажется, что наше общение с тобой зашло в тупик. Мы хотим сотрудничества, а ты отказываешься на него идти. Нам кажется, это от недоверия. И поэтому мы решились на, так сказать, жест доброй воли – мы тебя отпускаем.
– Вот просто так берёте и отпускаете? – спросил Егор.
– Нет, не просто так, – включился в разговор Глебов. – У нас есть одно условие.
– Ну вот с этого и надо было начинать, – пробурчал пленник.
– Ты не раскисай, условие пустяковое, – сказал Родион Степанович. – Я дам тебе телефон, а ты пообещай, что не выбросишь его в течение часа после того, как тебя отпустят.
Сказав это, Глебов достал коробку с новым телефоном, положил её на стол и толкнул в сторону пленника.
– Будете через него за мной следить? – спросил Егор.
Глава администрации кесаря рассмеялся и сказал:
– К чему такие сложности? Хочу напомнить, молодой человек, что ты в течение нескольких часов был в наших руках без сознания. Как минимум мы могли засунуть тебе жучка в задницу, а как максимум наложить магическую метку.
