— Ладно, ладно. Не злись. Что мне было делать, если ты меня в упор не видел?
— А что за срочность? Подождать нельзя было?
— Нельзя. Я уезжаю завтра утром.
— Что? — тут же охолонул Марк. — Уезжаешь? Куда? Отец ничего не говорил мне.
— А я одна уезжаю, — хмуро сообщила Илис. — Без него.
— Постой, — Марк нахмурился, взял ее за локоть и повел прочь от площадки, где солдаты возобновили свои упражнения с оружием. — Я не понимаю. Вы… у вас с отцом что-то вышло? Он… прогнал тебя?
— Прогнал? — фыркнула Илис. — Вот еще! Я сама решила уехать.
— Но почему? Или… лучше не спрашивать?
— Уж будь добр.
— И ты окончательно решила? — Марк мрачнел на глазах. — Куда же ты поедешь?
— Сначала в Эдес, — подумав, сказала Илис. — Там мне тоже нужно кое с кем попрощаться. А потом — не знаю.
— Вернешься домой?
— О нет! Домой мне нельзя. Дома меня ждут… с распростертыми объятиями.
Марк, который до сих пор не знал ничего об ее семейных обстоятельствах, посмотрел на Илис с недоумением, но переспрашивать не стал.
— Значит, сегодня мы видимся в последний раз?
— Я бы не стала зарекаться. Чего только не бывает на свете? Кто знает, может, меня когда-нибудь снова занесет в ваши края. На материке не так уж и много места, где можно разгуляться, — улыбнулась Илис.
— Пускай заносит поскорее, — ответил ей Марк серьезно и, вдруг страшно покраснев, слегка нагнулся и поцеловал ее в щеку. Илис немедленно пришла в восторг и в ответ повисла у него на шее. Хорошо, что их уже не видел никто из солдат: это зрелище было куда интереснее магического огненного фейерверка.
— 6-
— Илис, вы как тут оказались?
Удивление Рувато легко было понять. Не каждый день в доме, где живет холостой молодой мужчина, появляется незамужняя девушка, пришедшая без сопровождения, да еще в час, когда хозяин ее не приглашал и не ждал. Хорошо, что слуга сразу впустил Илис внутрь, не заставил ждать на ступеньках, на обозрении у всей улицы.
— Как-как, — нетерпеливо отозвалась Илис, поднимаясь из глубокого удобного кресла. — Ножками пришла, как же еще.
— Разве император вернулся в столицу?
— Нет, император сейчас в… в общем, он там, где он есть. Далеко отсюда.
— А вы тогда почему здесь?
— Мы с ним распрощались, вот почему. Послушайте, Рувато, вы тоже видите во мне этакий паразитический придаток к Бардену? — сердито спросила Илис. — К вашему сведению, я не всегда таскалась за ним хвостом, и у меня тоже есть свобода воли.
Рувато улыбнулся своей томной бледной улыбкой.
— Простите, Илис. Я ничуть не сомневаюсь в наличии у вас свободы воли, но я несколько удивлен, что вы вот так, неожиданно нагрянули ко мне…
— Да-да, я знаю, это не слишком вежливо, но я…
— Да я не о том, — мягко прервал Рувато. — Впрочем, неважно. Я очень рад видеть вас, Илис.
Илис тихонько вздохнула. В последнее время ей все чаще приходилось слышать от мужчин фразу "я очень рад вас видеть", и обычно это ничем хорошим не кончалось. Хорошего она не ждала и сейчас.
— Надеюсь, — продолжал Рувато, глядя на нее с выжиданием и легкой тревогой, — не случилось ничего… неприятного?
— Неприятное — это мягко сказано, — Илис снова погрузилась в плюшевые объятия кресла и закинула ногу на ногу — в гости к князю она заявилась в привычном мужском костюме и поэтому чувствовала себя весьма свободно. — Из-за вашей аферы со спасением принца погиб человек. Мой друг.
Рувато чуть нахмурил брови, размышляя, и уже через секунду лоб его разгладился. Соображал он очень быстро.
— Вы говорите о том северянине, который присоединился к отряду принцессы?
— Да, — подтвердила Илис деревянным голосом. — Только, ради Двенадцати, не расспрашивайте меня о подробностях.
— Не беспокойтесь, — сказал Рувато, занимая кресло напротив. — Ни о чем спрашивать я не буду, — и добавил, опустив взгляд и очень тихо, как бы про себя: — Значит, вы спокойно смотрели, как император убивает ни в чем не повинных людей, но как только смерть коснулась вас, или, вернее, вашего друга…
— Это нечестно! — вспыхнула уязвленная Илис, не дав ему договорить. — Вы ко мне несправедливы!
— Правда? — мягко спросил Рувато, поднимая на нее глаза, зеленые и мерцающие, как морская волна. — Может быть, и несправедлив. Здесь трудно быть справедливым. Однако, теперь, я думаю, вам больше не захочется защищать и оправдывать императора.
— Я никогда его не защищала и не оправдывала.
— Но вы смотрели сквозь пальцы на творимое им зло, тогда как могли вмешаться и…
Илис разозлилась.
— Давайте без громких слов! Сколько раз вам повторять: я не играю в ваши игры и не влезаю в политику!
— Но вы влезли, когда я попросил вас.
— Да, и это было очень глупо с моей стороны.
— Вы жалеете о том, что помогли Кириану?
— Еще как!
Рувато помолчал, поджав бледные губы. Его лицо было очень бледным и очень строгим, как у храмовой мраморной статуи, а глаза приобрели светло-изумрудный оттенок. Илис наблюдала за ним с некоторой тревогой. Ей еще не приходилось видеть Рувато рассерженным, но теперь он, кажется, злился. Увы, эмоции у него проявлялись совсем не так, как у Бардена, и судить о них было очень тяжело. Радовало одно: он, по крайней мере, держал себя в руках.
— Что вы теперь намерены делать? — спросил он, наконец.
— Убраться подальше от вашего королевства и от вашей войны, — ответила Илис, все еще злясь на него.
— Как! Вы хотите бежать?
— Называйте как хотите. Не хочу больше ни во что вмешиваться.
— Я и не думал, что вы настолько малодушны.
— Сбавьте-ка обороты, князь! — так и взвилась Илис. — Что это вы себе позволяете? Что я вам сделала? Почему вы меня оскорбляете? Вы сами, между прочим, только и делаете, что гребете жар чужими руками!
— Простите, — Рувато не изменился в лице, и раскаяния в его голосе не слышалось; что до ответной «шпильки» Илис, он вовсе не обратил на нее внимания. — Я меньше всего на свете хотел вас оскорбить. Буду откровенным: я очень рассчитывал на вашу помощь в будущем. Несмотря на благополучное возвращение принца, положение Медеи ныне остается очень тяжелым, и вы могли бы…
Потеряв всяческое терпение, Илис вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате. Ей очень хотелось запустить в Рувато каким-нибудь заклинанием покрепче. Останавливала ее мысль о том, что впоследствии она будет очень сожалеть о причиненном ему вреде.
— О боги! — вскричала она. — Да ничего я не могла бы! Вы что, еще не поняли — я не гожусь для участия в ваших антиимперских махинациях!
