— А по-моему, очень годитесь, — возразил Рувато. — Только ваша слепая любовь к императору мешает вам увидеть настоящее положение вещей.
— Много вы знаете о моей "любви к императору", — ядовито ответила Илис.
— Знаю. Барден — магик, вы — магичка, этим все объясняется.
— Дурак вы!
На этой эмоциональной фразе разговор снова прервался. Илис продолжала шагать по комнате, пытаясь успокоиться; Рувато тоже встал и отошел к невысокому бюро из полированного дерева. Облокотившись об него, он с неожиданно рассеянным видом принялся наблюдать за Илис, легонько потирая пальцами скрытые под волосами шрамы на лбу. В своем волнении Илис даже не заметила, как на его обычно бледных щеках проступил вдруг нервный румянец.
— Илис! — позвал он ее через некоторое время. — Илис!.. Вы твердо решили уехать из Касот?
— Тверже некуда, — ответила Илис, приостановив свои хождения. — Нечего мне тут у вас больше делать, — она подумала и добавила ехидно: — Нам с вашим императором тесно будет на одном пространстве.
Бледный и строгий Рувато даже не улыбнулся.
— И нет ничего, что заставило бы вас передумать?
— Зачем бы мне вдруг передумывать?
— Я ведь буду скучать по вас.
— Ну и напрасно. Уверена — стоит только поискать, как вы без труда найдете какого-нибудь доброжелательного дурачка, который охотно согласится таскать для вас каштаны из огня.
Румянец на щеках Рувато проступил сильнее, и на этот раз Илис удосужилась его заметить и удивилась.
— А вы жестоко мстите обидчикам, Илис. Вот, значит, какого вы обо мне мнения?
Илис пожала плечами.
— Вы тоже со мной не слишком миндальничаете.
— Я виноват, Илис. Я не должен был говорить то, что сказал. Но… — он нервно забарабанил пальцами по лакированной поверхности бюро, от которого никак не мог оторваться, словно опасался не удержаться на ногах самостоятельно. — Мне очень не по себе. Не знаю, как сказать вам, что собирался…
Мгновенно остывшая и мгновенно же заинтригованная, Илис с любопытством воззрилась на него.
— Что такое?
— У меня просьба к вам, — медленным движением Рувато поднял подбородок, вдохнул глубоко и выдал: — Выходите за меня замуж, Илис!
— Глупые у вас шутки, — настороженно ответила Илис и на всякий случай отошла подальше. Не зря, не зря ей так не понравилось это "я очень рад вас видеть"!
— Я не шучу.
— Тогда тем более глупо. Что это у вас за способ такой вербовать сообщниц? Вы всех, что ли, замуж зовете?
Рувато рассмеялся, но как-то безрадостно. Румянец его стал совсем уж нездоровым. Оттеняя его, отросшие неподвязанные волосы струились вдоль щек бледно-золотыми волнами. Во все глаза Илис смотрела на него, на невысокого худощавого аристократа северных кровей, небрежно-изящного в модном камзоле из зеленой тафты, с пенящимися у ворота и на запястьях кружевами тонкой рубашки. Пожалуй, он был даже слишком изящен для мужчины. Особенно по сравнению с громилой Роджером, который за полтора года до него рискнул и сделал попытку набиться в женихи к Илис. По правде сказать, ни один, ни второй Илис в качестве жениха не радовали.
— Помилуйте, Илис, мне и так нелегко, — сказал Рувато. — Если бы вы не сказали про отъезд, я бы еще полгода собирался с духом.
Вот и собирался бы, подумала Илис, а вслух предложила:
— А давайте сделаем вид, что я ничего не слышала?
— Вы хотите, — чуть приподнял брови Рувато, — чтобы я еще раз повторил предложение?
— Да нет же!..
— А! — сказал Рувато после короткого молчания. — Я понял.
И слава Двенадцати, сказала про себя Илис и отошла еще на несколько шагов. Так уж сложилось, что объяснения с влюбленными мужчинами ей не удавались. С Роджером было совсем худо: его пришлось поднять на смех, когда стало понятно, что разумных доводов он не слышит. Это было рискованно, потому что разозленный насмешками Роджер нес реальную угрозу для жизни окружающих, и Илис едва удалось сбежать от него невредимой. Рувато, вроде бы, в бешенство впадать не собирался, и то ладно. Впрочем, так ли уж он влюблен? На сгорающего от любви он не слишком походил. Но он всегда был холодноват, а великосветское воспитание предписывало ему не терять самоконтроля в любых обстоятельствах. Илис вполне могла представить его, такого же спокойного и холодного, хоть в бою, хоть в плену, хоть под пытками. Под пытками… о нет, об этом было лучше не думать и не вспоминать.
— Но я говорил совершенно серьезно, Илис.
— Я поняла. Но лучше бы вы этого не говорили — на душе было бы спокойнее.
— Неужели я совсем не нравлюсь вам? — спросил Рувато так спокойно, как будто они обсуждали цветение роз в саду, а не проблемы взаимоотношений. Во всяком случае, никакого заметного волнения в его голосе не слышалось.
— Кхм, — слегка закашлялась Илис, сбитая с толку его вопросом. — Пожалуй, наоборот — вы мне слишком уж нравитесь, и потому я не хочу портить вам жизнь. Но знаете что? У меня от вас мороз по коже. Вот так, глядя на вас, ни за что не скажешь, что вы воспылали ко мне страстью и захотели соединить со мной жизнь и все такое. У вас даже голос не дрогнул!
— Такой уж я уродился, — явно через силу улыбнулся Рувато. — Из этого замечания можно сделать выводы, что вам приходилось выслушивать гораздо более эмоциональные признания.
— Да уж, — с дрожью в голове ответила Илис, снова припомнив Роджера. — И вообще как-то все это неожиданно. Обычно, знаете, принято ухаживать за девушкой… ну, перед тем, как…
— Трудно ухаживать за воспитанницей самого императора, — тихо сказал Рувато. — Но оставим это. Я все понял.
Озадаченная, Илис кивнула. Она так и не поняла, шло предложение Слоока от сердца, или же он таким экзотическим способом пытался удержать ее в городе и вовлечь в ряды таких же, как он, политических авантюристов и заговорщиков. А она-то думала, что Барден — самый загадочный человек, которого она встречала в жизни!
Но Илис была очень рада, что обошлось без эмоциональных всплесков. Успокаивать отчаявшегося влюбленного ей страшно не хотелось, тем более, что она и не умела этого.
— Когда вы уезжаете? — спросил Рувато уже совершенно по-деловому.
— Как можно скорее, — встряхнувшись, ответила Илис. — Я и в Эдес-то заехала только затем, чтобы попрощаться с вами и еще кое с кем из знакомых.
Рувато слегка поклонился с присущим ему отполированным до блеска великосветским изяществом. Представив его на секунду в роли своего супруга, Илис содрогнулась. При всей ее к нему симпатии, терпеть ежедневное присутствие рядом с собой лощеного "светского льва", к тому же, по слухам, страдающего вызванной ранением непонятной, но тяжкой болезнью, было бы невыносимо. Лучше уж Роджер.
