Глава четвертая
Он там не один… Бар глубоко вздохнул, так крепко сжав камень, что грубая поверхность врезалась в кожу пальцев. Один прятался за двумя стоящими друг на друге камнями, а второй двигался с той же текучей скоростью вправо, исчезая раньше, чем Бар мог заметить что-либо, кроме впечатления цвета, пронзительно-синего, быстро мелькавшего среди камней.
Он почему-то знал, что они охотятся за ним. Видимо, Осдейву нравился этот тип возбуждения, и он из-за болезненности в последнее время выбирал для себя во сне охоту и сражения.
Бар глянул через плечо на процессию курганов-холмов, устремлённых к далёкому горизонту. Может быть, следовало бы отступить к северу, раз он уверен, что эта игра в прятки будет смертельной. Но это только затянет действие, заложенное в сон. Нет, он останется на месте до тех пор, пока опасность не станет слишком сильной, чтобы управлять ею.
Возможно, они потеряли его из виду и были достаточно нетерпеливы, чтобы убраться прочь, потому что они двинулись дальше, к открытому пространству. И там, на некотором расстоянии друг от друга, но на одной линии, встали трое странных существ, неподвижные, как статуи, словно эта странность могла скрыть их присутствие.
Космический путешественник Бар давно потерял способность удивляться какому бы то ни было отличию от его собственного понимания норм. Но эти были достаточно необычны и привлекли его внимание.
Об их размерах трудно было судить на расстоянии, однако он решил, что эти трое выше его ростом. И это были птицы или, по крайней мере, птицеподобные. Их тела на длинных тонких ногах покрывало яркое синее или зелёное оперение (один зелёный и двое синих) с пучком пышных хвостовых перьев. Головы были необычно широкими, с высоким гребнем из перьев, большими глазами и смертоносными по виду клювами, вроде коротких мечей. Эти громадные головы сидели на длинных гибких шеях с чешуйчатой кожей вместо оперенья.
В них не было решительно ничего успокаивающего. Больше того, Бар точно знал, что был предметом их охоты, что они были смертельными врагами всего человеческого рода.
Теперь они уже не оставались неподвижными. Зелёный чуть опустил голову и вытянул шею, указывая направление, где притаился Бар. Человек начал подозревать, что его задержка здесь была ошибкой. Но скорость, с которой птицеподобные пересекали развалины, внушила ему уверенность, что бег окажется для него роковым.
Не так ли умерли те пятеро? Охотились ли за ними — может, не эти оперённые чудовища, а какие-нибудь другие враги? Он вспомнил предупреждение Фустмэм: он в любой момент может проснуться…
Зелёная птица сделала летящий прыжок, который поднял её над камнями и перенёс на вершину ближайшего к ней холма, чуть ниже того, где укрывался Бар. Нечего разыгрывать героя, самое время проснуться.
Но в ответ на его приказ произошло не аннулирование угрожающих ему охотников, а дрожащий свет в воздухе. Рядом с монолитом, укрывавшим Бара, в землю глубоко вонзилось копьё; его древко дрожало от силы броска.
Рука Бара инстинктивно схватила копьё. И в то же время с севера раздался крик. Голова зелёной птицы резко повернулась; она напряжённо всматривалась в направлении с которого раздался крик.
Бар вытащил копьё из земли, но мозг его переполняла мысль — требование аннулирования сна не срабатывало!
Он взвесил копьё в руке. Значит, так! И вполне может быть, что его, Бара, забыли здесь, а псевдо-Яхач, приведшая его сюда, не смогла его вытащить. Его упорный отказ быть убитым взял верх. Кто-то бросил ему оружие, пусть даже такое жалкое против размеров врага. И кто-то отвлёк внимание птиц…
Бар огляделся, пытаясь одновременно не выпускать из виду птиц и обнаружить, кто же пришёл ему на помощь, хотя бы и ненадолго. В этот момент зелёная птица издала первый звук, который Бар услышал от неё: пронзительный, душераздирающий визг. Затем она взлетела прямо с места в воздух и приземлилась уже на другом холме.
Птица казалась бескрылой и вроде бы не могла лететь, но чудесный прыжок перенёс её на другой холм, ближе к Бару. Птица больше не следила за Баром, а смотрела на север.
Хотя Бар и боялся отвести глаза от двух других птиц, остававшихся пока в развалинах, ему хотелось знать, кто или что теперь пошло в атаку.
Тело птицы напряглось и ноги чуть согнулись. Бар был уверен, что сейчас последует третий прыжок. Если так, то птица чуточку запоздала со своим решением: что-то закружилось в воздухе. Утяжелённые концы длинной верёвки щёлкнули по ногам птицы как раз под телом и скрутили их. Птица разразилась яростными воплями, голова её металась вверх и вниз и рвала верёвку своим страшным клювом. Пока она корчилась на земле, закружилась вторая верёвка, обмоталась вокруг шеи птицы и полностью опрокинула её, прикрутив голову к телу.
Бар посмотрел на компаньонов птицы: они исчезли, хотя под прикрытием холмов могли бы прийти на помощь своему связанному собрату.
— Иди сюда! — раздался не крик птицы, а чётко различимые слова на Бэйсике. Бар снова повернулся. На третьем холме от него стояла и махала ему какая-то фигура. Она была в плаще с низко опущенным капюшоном; можно было различить лишь, что фигура, по крайней мере, человеческой формы. Делать нечего, Бар повиновался: бросился бегом с холма на самой своей лучшей скорости, в то время как связанная птица продолжала кричать.
Бар совсем задохнулся, преодолевая последний подъём. Из-под плаща высунулась рука, поймала его руку и дёрнула, так что оба они ударились о монолит на кургане.
— Этот круговой кнут не удержит квакера надолго.
Бар встретился глазами с девушкой. Она отбросила капюшон, показав волосы, туго стянутые на голове высокой, как корона, пряжкой, а сзади свободно падающие на плечи. Волосы были тёмно-синие, а руки — тёмно-коричневые, как у Бара. Глаза под гладкими и синими бровями горели оранжевым огнём.
Бар задумчиво покачал копьём.
— Не сказал бы, что это очень уж эффективное оружие, — начал он. — Что теперь, мы должны бежать?
Он не имел представления, откуда взялась эта девушка. Вроде бы она спасла ему жизнь — на данный момент, по крайней мере.
Она затрясла головой:
— Именно этого они и хотят. Они бегают быстрее любого человека. Нет, мы сменим…
— Что сменим?
— Сменим участок нашего сна. Дай руку!
Пальцы девушки стиснули его руку отнюдь не нежно. Другой рукой она сделала быстрый жест.
Мир закружился, и Бар закрыл глаза, борясь с тошнотой, потому что эта нестабильность была выше его понимания. Когда он заставил себя смотреть снова, они стояли на желтоватом песке, который омывала с напыщенной медлительностью обширная масса воды — возможно, ленивого моря. Рука Бара была всё ещё была зажата в руке девушки, и он облегчённо вздохнул. Она отпустила его руку и отошла.
