— Да уж, кое-какие были, — ответил доктор.
И он вкратце поведал ему о том, что произошло. Но не это занимало сэра Томаса, а удивительное чинопроизводство Старой Эммы, и когда ему выпал случай, он попросил отобедать с ним епископа. За портвейном он начал рассказывать про операцию, епископ тут же захотел поделиться тем, как ему оперировали щитовидную железу, но сэру Томасу удалось вернуть разговор в нужное русло. И он рассказал про Старую Эмму.
— Я, разумеется, знал, что она может попасть на небо, несмотря на низкое происхождение, — сказал сэр Томас.
— О, конечно, — откликнулся епископ.
— Ну да, я ожидал, что она туда попадет, — продолжил сэр Томас. — В Писании сказано: и последние будут первыми. Но чтобы она стала архангелом… Это, знаете ли…
Тут сэр Томас вновь перечислил все основные моменты случившегося: неоспоримый факт остановки сердца и дыхания, необыкновенно ясную картину надземного мира, встречу со стариной Хорнутом и потом это удивительное вознесение Старой Эммы. А потом он спросил: «И что же все это было?»
— Я думаю, это был всего лишь сон, — ответил епископ.
Как Абдул Дин спас правосудие
Перевод Н. Кротовской
Эта история была рассказана молодому офицеру индийского кавалерийского полка старым танадаром, инспектором индийской полиции, пока они сидели у палатки в Тераи. Над ними сияли крупные звезды, и легкий ветерок, преодолевший много миль сухой травы, обвевал их лица прохладой.
Палатку установили для охоты, для этой же цели из деревни, расположенной в миле отсюда на равнине у границы джунглей, сюда пришел старик и целый час рассказывал о повадках пантеры, из-за которой вокруг деревни разожгли костры, чтобы она не прокралась туда и не напала на корову. И после того, как он рассказал все, что знал о пантере и о том, когда ее легче обнаружить, офицер кавалерии спросил его о службе в годы его юности, так что старику, так много говорившему о своем увлечении, пришлось немного рассказать и о себе, и о работе, на которой он сделался танадаром.
Беседа велась на хиндустани, и старик, оглядываясь на жизнь, говорил о ней так, будто знал ее так же хорошо, как повадки пантеры, притаившейся ночью у деревни; и все свои поступки он считал шагами к должности танадара, своим скромным участием в непогрешимом замысле.
— Танадар, — сказал он. — Ах, сахиб, я пришел к этой должности, как люди приходят ко всем подобным вещам, если они вообще к ним приходят. Я пришел к ней с помощью аллаха, преодолев первое большое препятствие. Я полагаю, сахиб, первое препятствие всегда самое большое, и, думаю, оно подстерегает всех людей. Его зовут невезением или несчастным случаем, но это ни то и ни другое. Оно встает перед вами, как барьер перед лошадьми на скачках. Лошади думают, что барьер появился случайно, не зная, что скачки были подготовлены заранее. Так и с нами. И первое препятствие бывает самым большим, но это не случайность. Нет. Мой барьер был очень высоким, сахиб.
Я был молодым полицейским, я не прослужил и года. И вот однажды пуштун убил свою жену по нашу сторону границы, где это не позволено. Он дал ей мышьяку и умертвил. Это было известно, но сахибы еще его не наказали. Должен был состояться суд, и на суде должны были представить вещественные доказательства и множество других вещей. Одним из этих доказательств были внутренности женщины в стеклянной банке с сургучной печатью. И эту банку мне было поручено доставить на станцию Нашвера и далее следовать с ней на поезде в Пешавар.
До Нашверы было пять миль, и мне дали двуколку. А по дороге, по которой мы ехали, двигалась повозка, запряженная волами, и вол шарахнулся от нас, так что задняя часть повозки столкнулась с нашим правым колесом. И некоторые люди назвали бы это случайностью. Мы не перевернулись, но банку я держал некрепко, я подался вперед от толчка, банка выскочила у меня из рук и стукнулась о камень на дороге, оказавшийся здесь не случайно. И банка разбилась вдребезги, а внутренности рассыпались по земле.
Без этого вещественного доказательства суд не мог состояться, а без суда этот человек не мог быть наказан. Правосудие оказалось под угрозой, и я был тем, кто ему воспрепятствовал. Лучше бы мне было подойти к главнокомандующему и плюнуть ему в бороду, чем совершить такое. Так сильно сахибы любят Правосудие.
— Ну да, — сказал молодой офицер.
— Ах, сахиб, вы молоды, и вам это сказали, — продолжал старик, — а я это знал. Я глядел на кишки, они были все в пыли, печать была сломана, и я не видел, как осуществить Правосудие. И все-таки сейчас я танадар.
Я приказал вознице ждать и сначала помолился, а после сел у дороги и начал думать, и вспомнил о своем друге в Пешаваре, молодом куштуне из нашей деревни, он был студентом-медиком и полгода учился в Пешаваре, а звали его Абдул Дин. И я сказал: Абдул Дин меня спасет и поможет Правосудию.
И вот я поехал в Нашверу, и там сел на поезд и в надлежащее время прибыл в Пешавар. И там на станции я выскользнул из вагона, незамеченный теми, кто, возможно, ждал меня вместе с банкой, хотя я никого и не увидел, и помчался к дому Абдул Дина. И после того как мы обменялись приветствиями, я отвел его в сторону, туда, где нас никто не мог услышать, и сказал: «Я пропащий человек, и Правосудие в опасности. Но ты можешь меня спасти, если спасение возможно».
И рассказал ему все без утайки.
И он сказал: «Это очень легко. Правосудие не пострадает, тебе нечего бояться».
Потом он задал мне несколько вопросов и сказал: «Сколько времени было внутренностям?»
И я ответил: «Со дня смерти не прошло и двух дней».
И он спросил: «Чем ее отравили?»
И я ответил: «Мышьяком».
И он попросил меня сказать, как выглядела печать. И я сказал ему все, что помнил. И он сказал: «Так я и думал».
И потом он сказал: «Если твоя двуколка столкнулась с повозкой, запряженной волами, и если, приехав в Нашверу, ты увидел, что поезд ушел, то когда отправится следующий?»
И я ответил ему, потому что знал. Четыре часа спустя.
«Тогда, — сказал Абдул Дин, — это поезд, на котором ты приедешь из-за несчастного случая с повозкой. Но ты сберег банку и привезешь ее с собой. Приходи ко мне через три или три с половиной часа, и ради нашей старой дружбы ты получишь банку с печатью снаружи и кишками внутри. В них будет то, что и должно там быть».
И, поблагодарив его, я ушел. И вернулся в назначенный час, и он дал мне все, что обещал. И я пришел на станцию ко времени прибытия второго поезда и нашел человека, который меня ждал, и рассказал ему, что двуколка, столкнувшись с повозкой, разлетелась на куски, но я спас банку. И мы пошли в полицейский участок, и в назначенный день состоялся суд, и в зале суда была сломана печать, и банку открыли, и во внутренностях обнаружили более доказательств, чем требовало все это Правосудие.
