двадцать четыре тысячи четыреста восемьдесят пехотинцев и шесть тысяч десять всадников. Кроме этих сил, в лагере находилось до пяти с половиной тысяч человек обслуги и ратников из вспомогательных частей имперской пехоты.
С запада к Панчену подходило войско сторонников погибшего юнгарха Учжуна. Основу этой армии составило ополчение из тридцати тысяч тяжеловооружённых всадников-кливутов и шестнадцати тысяч пехотинцев из наёмников и послушников Братства Богини. Ещё шесть с половиной тысяч легковооружённых слуг и кулбусских рабов следовали за своими хозяевами.
Ачай, Лобинь и Йоли торопились, ибо с запада на Чжипань надвигалась рать Закатного удела, собранная начальником городских войск Фусиня – сингархом Лян Чоу. Сейчас он разбил свой лагерь примерно в трёх дневных переходах от Чжипаня. Дальше сингарх не стал продвигаться, опасаясь попасть под удар превосходящих сил кливутов и воинов Братства Богини.
Предводители мятежного ополчения понимали, что Лян Чоу не сунется на равнину, где его небольшое войско будет мгновенно уничтожено конницей кливутов. Но и справиться с ним будет не так просто. Держась возвышенных и пересечённых мест, сингарх Лян Чоу оседлал все дороги, ведущие в округа Закатного удела и через плоскогорье Анахуань. Этим он несколько затруднил подвоз продовольствия и снаряжения в Чжипань из других мест.
Тогда было решено захватить Панченский лагерь. Но мятежники опоздали всего на один дневной переход. Когда они подошли к Панчену, там уже стояли войска И-Лунга и Чже Шена. Теперь у них было только один путь – попытаться разгромить имперскую армию.
Всю ночь обе стороны готовились к решающей битве. Воины оттачивали клинки мечей и наконечники совен, осматривали подковы коней, проверяли тетивы самострелов и луков.
Лучи восходящего солнца осветили обе выстроенные к битве армии. Лёгкий ветерок трепетал боевые знамёна и стяги. Имперцы стояли спиной к восходящему солнцу, выстроившись вдоль укреплений Панченского лагеря, на валу которого было установлено четыре десятка дальнобойных камнемётов и стреломётов.
В середине построения застыли восемь чётких прямоугольников имперской пехоты по три тысячи шестьдесят воинов в каждом. Сабраки всех четырёх габаров, сдвоив свои ряды, были выстроены в одну боевую линию. Впереди, как всегда, стояли щитоносцы, а за ними шли копейщики с длинными совнями. На расстоянии пяти шагов от последних выстроились вооружённые двойными самострелами стрелки. В промежутках между отрядами находились боевые повозки – вайраны.
На крыльях имперской армии расположились Железные Ястребы, перед которыми развернулись лёгкоконные стрелки. Правым крылом командовал тайчи Кунгер, левым – Кастагир. Князь Чже Шен возглавил главные силы, стоявшие в середине боевых порядков. Первым габаром имперской пехоты командовал сингарх Шибэр, Вторым – сингарх Яглакар, Четвёртым – Хэчи Шен, Пятым – Гаодэ. И-Лунг, окружённый сотней отборных телохранителей, расположился на особо возведённом для него помосте за линией своих войск, чтобы наблюдать за битвой.
Молодой государь, хотел было тоже принять участие в предстоящем сражении, но Чже Шен отговорил его.
– Это будет очень жестокая битва. Не такая, как предыдущие. И ещё неизвестно чем всё закончится,– обратился он И-Лунгу.– Я не могу позволить, чтобы ваша священная жизнь подвергалась опасности.
Несколько напуганный этим заявлением своего главного воеводы, И-Лунг согласился со всеми его доводами.
Динху, как и И-Лунг, тоже не собирался принимать непосредственного участия в битве. Верховный жрец Братства Богини, окружённый своими прислужниками, с самого рассвета занимался гаданием и принесением жертвоприношений Уранами. В качестве искупительных жертв были назначены юные кулбуски, захваченные воинами Братства в близлежащих селениях. В двадцати шагах от алтаря стояли князья и военачальники. С самого утра, будучи на конях и в полном вооружении, они терпеливо ожидали, когда Динху подаст им знак к действию.
Динху совершал обряд через каждые четверть часа. Лишь после восьмой жертвы, когда он счёл приметы благоприятными, верховный жрец обернулся к предводителям кливутов и взмахнул окровавленной рукой с зажатым в ней жертвенным серпом.
– Богиня услышала! Жертвы приняты!
Военачальники дружно развернули коней и помчались к своим отрядам, сопровождаемые хриплым рёвом боевых труб и гротом барабанов.
Ряды мятежных кливутов зашевелились, и сначала медленнее, потом всё быстрее и быстрее двинулись на войско И-Лунга. Но вот они пришпорили своих лошадей и, грохоча тысячами копыт, сборные полки кливутов неудержимой лавиной помчались прямо на линию имперских войск.
Невольная робость охватила И-Лунга, когда он увидел эту тёмную, переливающуюся бликами стали, лавину. Ему казалось, что она, издавая глухой рёв, надвигается прямо на него.
Молодой государь почувствовал, как у него вспотели ладони, а в животе шевельнулся холодный ком. Только теперь, он до конца осознал, что гиньцы, которых они сокрушили до этого, не шли ни в какое сравнение с тем врагом, который ныне противостоял им.
Руки И-Лунга намертво вцепились в подлокотники резного сиденья. Он судорожно сглотнул и скосил глаза – не заметил ли кто его страха. Но на владыку никто не смотрел, взгляды окружающих его придворных и военачальников были прикованы к разворачивающейся битве.
Тайчи и тагмархи, громкими голосами, прокричали слова команды, подхваченные командирами сотен и пятидесятниками. Ряды щитоносцев опустились на одно колено, уперев древки совен в землю. Вслед за ними копейщики опустили свои длинные совни на их плечи. Казалось, что у отрядов выросла стальная щетина.
Стрелки дружно подняли свои самострелы. Прозвучала короткая команда, и первый рой смертоносных болтов понёсся в грохочущую лавину накатывающейся конницы. От стрелков особо не требовалось целиться – болты сами находили свои жертвы среди сплошной массы всадников. До имперцев донеслись крики и ржание поражённых людей и коней. Через промежуток, равный вдоху человека, в кливутов понеслись ещё три таких залпа, каждый из которых нёс смерть. То тут, то там, из их строя вываливались всадники и кони, убитые ядрами из камнемётов, выпущенными имперцами.
Ряды наступающих смешались, но последующая волна конницы всё же докатилась до боевых порядков имперских войск. Те встретили кливутов лесом совней и стеной щитов. Ветераны собранные Чже Шеном, привыкшие сражаться
