Несколько раз поскользнувшись и ударившись лицом о жесткую идеально гладкую поверхность, принцессе удалость сесть.
Мир, открывшийся ее взору, был еще более необычен и мертв, чем предыдущий: безупречный лед, свисающие из воздуха сталактиты и ступенями уходившие вверх плиты, обрывавшиеся у блестящей ледяной поверхности, заменявшей небо. За ней чувствовалось движение: носились туда-сюда какие-то белые сгустки.
Понимая, что по льду легче ползти, чем идти, Стелла начала медленное движение на восток: сказались человеческие ассоциации востока со светом и солнцем. Должна же эта ледяная долина когда-то кончиться! Но она не кончалась, более того, не менялась: узор из плит и сталактитов повторялся с пугающей симметричностью.
И тут Стелла отпрянула, в ужасе завизжав, перекатилась на другой бок. Руки разъехались, и она оказалась лицом к лицу с огромными глазами, смотревшими на нее из-подо льда. У глаз не было ресниц, только круглые темные зрачки в обрамлении оранжевой радужки. Они принадлежали голове с зашитым грубыми стежками крест-накрест ртом. Хозяин головы отчаянно скребся о верхний ледяной пласт огромными отросшими ногтями.
Сначала девушка испугалась, а потом поняла, что это страшное, сознательно обезображенное кем-то существо заперто, словно в клетке, в толще мерзлой воды, оно не могло не только выбраться оттуда — даже поменять положение тела. Скрежетать пальцами по льду — вот и все, что оно могло делать.
— Кто это? — Теперь принцесса смотрела на узника не со страхом, а с удивлением. — Как он попал туда?
На всякий раз она попятилась и, сев, некоторое время пристально смотрела на обладателя оранжевый глаз. Он ждал помощи — но чем она могла ему помочь?
Холод стремительно проникал через одежду, грозя превратить ее в заледеневший памятник самой себе, и Стелла поползла дальше.
Она заметила, что некоторые плиты совсем низко нависают надо льдом, и решила забраться на одну из них. Ей это удалось и, греясь (плита оказалась теплой), девушка бросила взгляд на странную долину. Лучше бы она этого не делала!
Это была не просто гигантская ледяная долина, а гигантская многоуровневая тюрьма: в ее недрах, на разной глубине, томились в разных позах человекообразные существа. В одних до сих пор сохранились людские черты, другие полностью их утратили. Заметив наблюдавшего за ними свидетеля, все эти ледяные узники пришли в движение, закопошились, заскреблись доступными им конечностями, зашевелили бледными губами.
А потом девушка услышала их голоса — пронзительный низкий крик, замиравший на одной ноте. Затыкай — не затыкай уши, она все равно слышала его; он вибрировал, проникал под кожу, заполнял собой все ее существо, вытесняя все мысли и чувства, вытесняя ее.
Это было невыносимо — слышать какофонию голосов, звучавших уже не вне, а внутри нее. Ты хочешь заставить их замолчать, вытолкнуть — и не можешь, потому что они уже часть тебя.
Корчась от боли и отчаянья, звучавших в этих голосах, принцесса медленно, но неуклонно приближалась к краю плиты. Под ней уже приготовлена ледяная могила, глубокая настолько, что ни одно живое существо, брось оно туда камень, не услышало бы его глухого удара о дно. А было ли у нее дно?
— Мы ждем, — замирая, прошипел в голове бесстрастный голос, — мы ждем тебя!
Девушка не знала, сама ли она догадалась, или ей кто-то подсказал, но в этот критический момент, с трудом перекрикивая вой в голове, Стелла воскресила в памяти образ сестры. Она нужна ей, она не может ее бросить, она ее любит. Да, любит — это нужное слово. И Старла любит ее. Их никто не любит — а ее любит и ждет хотя бы один человек.
Принцесса попыталась удержать в голове образ сестры — и голоса стали тише. Окрыленная успехом, она вызвала в памяти лицо дяди — он тоже ее любит.
— Да, любит! — крикнула она зашипевшим голосам и оттолкнулась от края плиты.
Ледяная могила завибрировала, издала низкий утробный вопль.
— Не дождешься, я еще кому-то нужна!
Принцесса по очереди выстраивала перед мысленным взором образы близких ей людей, живых и мертвых, последним был образ матери, а потом соединила воедино их хрупкую солнечную ауру. Яркая вспышка — и голоса смолкли, лед сомкнулся, заточенные в его толще существа скрылись за матовой голубоватой поверхностью.
Стелла тяжело вздохнула. Она была на краю гибели, только счастливый случай помог ей остаться в живых, не разделить печальную участь пленников этих мест. Кстати, где она оказалась, в чьей болезненной фантазии? Как выбраться из нее? Девушка предпочла бы оказаться в дакирском военном лагере, чем остаться здесь, посреди мертвого ледяного мира.
— Атмир, — прошептал тот же бесстрастный голос в ее голове.
Боль сжала виски, принцесса зажмурилась, а когда снова открыла глаза, поняла, что оказалась на том же самом месте, в той же позе, что и до начала мрачной фантасмагории.
— Шарар! — Боги, с какой радостью она произнесла эту кличку!
Бросившись к недоуменно смотрящему на хозяйку псу, Стелла крепко прижала его к груди, зарывшись лицом в густую шерсть. Шарар на всякий случай лизнул ее в щеку.
— Все, все, успокойся! — сказала себе принцесса, но руки ее тряслись. Только теперь она в полной мере поняла, чего ей удалось избежать.
Была ли это месть Вильэнары? Слишком сложная иллюзия, она не смогла бы, на ее памяти колдунья никогда не делала ничего подобного. А вот ее отцу это было под силу.
— После таких переживаний не помешало бы выпить, — пробормотала девушка и усмехнулась. — Оказывается, я жуткая пьяница!
Смех унес с собой остатки кошмара, оставив только неприятное послевкусие. Стелла поспешила развеять его сменой декораций.
Озеро Терман, огромное по адиласким меркам и среднее по лиэнским, бесформенным пятном разлилось посреди холмов, питаемое водами трех рек: Рабизы, Термана и Солве. Все они брали начало в предгорьях Симонароки, за исключением Рабизы — ее исток был значительно выше.
Стелла в задумчивости смотрела на гигантское зеркало и провинциальный городок на его юго-западной оконечности. Ей не хотелось заезжать в Терман: угрюмый силуэт замка, многократно преломленный водной поверхностью, не предвещал ничего хорошего, но, с другой стороны, нужно было узнать, плавают ли корабли из Яне-Сенте в Лиэну или, в крайнем случае, Адилас.
Что ж, можно рискнуть и заехать, хватит прятаться по углам, как мышь! Если и ищут, то рыжеволосую девушку, а не брюнетку. Она никак не могла привыкнуть к новому цвету волос, хотя находила, что он идет ей. Хотя принцесса красилась в «полевых условиях», но делала это не в первый раз (да, в отрочестве она частенько смешивала хну и басму, чтобы сбить с толку придворных на бал-маскараде), так что осталась довольна результатом.
