Понимая, что жить ему осталось считанные мгновенья, Кель метнул кинжал. Рука не дрогнула, и клинок вошел в горло горца. Хрипя и захлебываясь кровью, варвар в последнем усилии обрушил свой громадный меч на раба, но пленник успел откатиться в сторону, и лезвие вонзилось в землю.
Вскочив на ноги, Кель оказался лицом к лицу с новым противником. Горец сжимал в руках обычный прямой меч, а лицо его исказила злобная усмешка. Красноватые отблески костра играли на обнаженной груди, иссеченной шрамами.
Первым порывом было броситься бежать, а уже потом среди деревьев расправиться с преследователем, но пленник не поддался слабости. В темноте он видел куда хуже горца, да и в лесу варвары чувствовали себя как дома.
Отскочив от надвигающегося дикаря, Кель оказался рядом с костром. Поддев ногой раскаленные угли, он заставил зарычавшего горца заслонить лицо рукой, и ринулся вперед. Клинок варвара лишь прочертил кровавую полосу на плече солдата, а пленник успел одной рукой схватить кисть, сжимавшую меч, и попытался кулаком достать кадык дикаря. Но горец оказался слишком быстр. Перехватив замах, он с силой ударил головой ему в лицо.
На секунду Кель выпал из реальности. Одни Великие Силы знают, чего ему стоило не выпустить кисть горца, сжимавшую меч. Сам же варвар, не теряя времени, впечатал колено в живот рабу и другой рукой выхватил из-за пояса кинжал.
С отчаянным воплем Кель извернулся и клинок лишь скользнул по его ребрам, а скрюченные пальцы пленника впились в глаза горцу. Заорав от боли и отчаяния, варвар отмахнулся кинжалом. Кель отшатнулся, но недостаточно быстро, и лезвие располосовало ему щеку.
Юноша хотел подобрать оружие и добить ослепленного противника, но встретился взглядом с тем горцем, которому швырнул в лицо горсть земли. По его щекам еще стекали слезы, но глаза уже с лютой ненавистью уставились на пленника.
Кель напрягся, готовясь прыгнуть на варвара, как только тот нагнется за своими топорами, но дикарь оказался далеко не прост. Даже не пытаясь подобрать брошенное оружие, горец вытащил кинжал и двинулся к юноше. Словно у хищника, его верхняя губа приподнялась, а из груди рвалось глухое рычанье.
Несколько секунд противники просто смотрели друг другу в глаза. На лице варвара читалось презренье, для него пленник все еще был не более чем жалким рабом. В душе Келя удушающей волной вскипела ярость. Для выходца из трущоб презренье казалось страшнее ненависти и подстегивало сильнее, чем боль. Но пехотинец не позволил чувствам затмить разум и сдержал порыв броситься вперед. Он по-прежнему был безоружен, а противник ждал малейшей его ошибки.
Пленник начал медленно отступать, и горец не выдержал. Тело варвара взвилось в прыжке, но клинок лишь напрасно рассек воздух. Кель успел уклониться и ударом кулака сломал дикарю нос. Но горец, не обращая внимания на хлынувшую кровь, вновь взмахнул кинжалом. На этот раз Кель с большим трудом сумел перехватить руку варвара, остановив острие в каких-то сантиметрах от своей груди.
На секунду противники застыли в шатком равновесии. Горец давил на кинжал обеими руками, пытаясь вогнать начищенное до блеска лезвие в грудь рабу, а тот, наоборот, из последних сил сдерживал этот натиск. Кель разглядел, как бьется жилка на виске дикаря, почувствовал на лице его тяжелое дыхание. Но уже через несколько мгновений он понял, что уступает по силе рослому варвару. Острие неуклонно приближалось к груди пленника, а лицо дикаря расплылось в кровожадной усмешке.
Кель резко подался назад, падая на спину и увлекая за собой противника. Ногой он уперся в живот горцу и попытался перебросить его через себя. Но варвар оказался слишком тяжел и силен. Дикарь навалился на пленника сверху и несколько раз ударил локтем в голову, а потом вновь надавил на кинжал всем своим весом.
Отчаянным усилием Кель отодвинул лезвие чуть в сторону, и клинок бессильно вонзился в землю рядом с его щекой. Не теряя ни секунды, юноша впился зубами в плечо варвара. Рот наполнился солоноватой кровью, но он лишь сильнее стиснул челюсти. Закричав от боли, горец левой рукой схватил юношу за волосы и с трудом оторвал его от себя.
Приподнявшись, варвар хотел вновь ударить раба кинжалом, но утратил равновесие, и Кель сумел опрокинуть его на бок. Юноша попытался дотянуться до глаз, но пальцы лишь скользнули по щеке дикаря. От сильного удара ногой в живот пленник отлетел в сторону, а горец, сжимая кинжал, кинулся к нему и вновь навалился сверху.
Левой пятерней варвар уперся рабу в лицо и занес над ним клинок. Отчаянно вертя головой, Кель сумел впиться в один из пальцев зубами и почти откусил фалангу. Но яростно рыча, горец не прекратил попыток достать пленника кинжалом. Из последних сил пехотинец не давал вонзить клинок себе в грудь, а другой рукой шарил рядом, пытаясь что-нибудь ухватить.
Пальцы обожгло резкой болью — противники оказались совсем близко к костру. Разрывая горло в крике, Кель сунул руку в огонь, выхватил головню и сунул ее в лицо горцу. Извиваясь, варвар попытался отшатнуться от пылающей палки, но пленник сумел ткнуть его в глаз. От боли дикарь забыл обо всем, и пленник воспользовался шансом сполна, воткнув кинжал горца ему в живот.
Кель с трудом сбросил с себя бьющееся в агонии тело и со стоном отполз от костра. Полежав некоторое время, он, пошатываясь, поднялся на ноги, подобрал секиру и осторожно направился к ослепшему горцу. Варвар прижался спиной к дереву и глухо стонал, но оружие из рук не выпускал. Услышав шаги, он что-то гортанно выкрикнул. Кель поморщился от боли в рассеченной щеке, слизнул с губ кровь и подошел к варвару вплотную. Тот попытался отмахнуться мечом, но бывший раб легко ушел от неловкого удара и безжалостно раскроил горцу голову.
Затем Кель, подойдя к каждому из отряда, убедился, что все они мертвы, и только тогда позволил себе бессильно рухнуть на землю. Из многочисленных ран стекала кровь, сильно болела обожженная рука, но юноша ни на что не обращал внимания. Мертвый горец лежал лицом в костре, над поляной расплывался сладковатый запах паленой человеческой плоти, а Кель лежал и хохотал, не в силах поверить в свою удачу.
* * *
Торстен проснулся от неясного шума. Приподнявшись, он напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть закрывавшую яму решетку. Ему показалось, что выход открыт, но больше ничего различить в ночи норд не смог. Рядом настороженно застыли остальные пленники.
С тихим шелестом в яму упала веревка, а сверху донесся хорошо знакомый ехидный голос.
— Вам что, отдельное приглашение нужно? Ну извините, фанфары я в спешке забыл захватить. А герольды нынче дороги, так что давайте вылезайте, и без шума! — прошептал Кель.
