Я хмыкнул, машинально почесал равнодушного к ласке Колючку за ушами, уколол палец. К нам подошла Джеанна, следом за которой плелся скривившийся Вейто.
— Пожалуй, надо отвести этого потерпевшего к врачу. Одного его отпускать нельзя, — Джеанна с тех самых осенних событий вела себя с Вейто подчеркнуто внимательно, все еще явно ощущая себя виноватой.
— Доползу как-нибудь! — бодро возразил Вейто и тут же качнулся, едва не свалившись навзничь.
— Пешком вы не доберетесь, — встревожился Вевур, поднимаясь на ноги.
— Я думаю, что сумею убедить дракона подбросить нас. Иначе он рискует лишиться своего партнера, — пробормотал неожиданно твердо Вейто.
— Кир, ты с нами? — спросила Джеанна.
— Нет, пожалуй, — отозвался я. — Задержусь здесь.
Джеанна оценивающе оглядела меня, потом Вевура и снова на ее лице отчетливо проступило недавнее непонятное выражение. Неужто, она опасалась, что мы подеремся? Или напьемся вдрызг?
Переговоры Вейто с драконом явно закончились успешно, и вскоре от темной земли отделилась крылатая тень, ненадолго заслонившая звезды. Вевур, исправно выполнявший долг хозяина и провожавший и этих гостей в путь, вернулся не сразу, а по возвращении держал в руках пыльную бутылку и два бокала.
— Не откажешься? — спросил он, снова усаживаясь на землю. — Лучше устроиться здесь, а то в доме такой бардак… Да и не хочется мне возвращаться в этот склеп. Надоел он мне до смерти.
— Отчего же жили там? — спросил я без особого интереса, но ответ получил совершенно неожиданный.
— А из-за тебя, мальчик.
— Что?
— Долгая история, — он осклабился широко и довольно, как дружелюбный пес, — Всухую не расскажешь. А время поговорить настало.
Из узкого граненого горлышка беззвучно потекла в бокалы густая и маслянистая, как кровь жидкость. Отсветы огня от Святилища зажгли в глубине бокалов благородные рубиновые искры, да и благоухание вокруг распространилось немыслимое. Даже Колючка зашевелил черным носом, принюхиваясь. Я как никогда остро ощутил на языке привкус дыма и гари, машинально взял бокал, наслаждаясь ароматом, но пить не стал, наблюдая за Вевуром. Тот блаженствовал, причем не как алкоголик, дорвавшийся до заветной рюмки, а как истинный ценитель вкуса хороших вин. Он вдыхал аромат напитка, смаковал глотки, жмурил глаза от восхищения. Со своей перепачканной физиономией, подпаленными бровями и обгоревшей шевелюрой он выглядел, пожалуй, забавно, но после недавней беготни я устал настолько, что даже не хотел улыбаться. Может быть поэтому и все сказанное художником доходило до меня словно через буфер.
— Давно я ждал этого, — выдохнул, наконец, Вевур. — Мне говорили, что это вино волшебно, но до сей поры мне приходилось верить на слово. Теперь же мной владеет ощущение, что я не жил до этого мига, а прозябал… А ты отчего же не пьешь? — удивился он, заметив нетронутый бокал в моей руке. — Надеюсь, ты не так глуп, чтобы предположить, что я намерен отравить тебя?
— Нет, — ответил я, глядя, как мерцают в бокале золотые блестки. — Просто обычно я пью только с друзьями.
— Никак ты уже успел записать меня в список своих кровных врагов? — искренне поразился Вевур. — Не слишком ли спешишь?
— Если верить вашим же лекциям, для Птенца нет врага страшней, чем… — Я не договорил, заметив, как на смешливо сощурились глаза художника, и закончил не так, как собирался; — Впрочем, считать врагом человека не далее, как час назад спасшего тебе жизнь, будет несколько бестактно.
— Правильно, — согласился Вевур весело. — А вино все-таки попробуй. Непростое оно. Давно превратились в прах те виноградники, в которых созрели солнечные ягоды. И люди, что собрали урожай и давили сок из винограда, сгинули бесследно. Превратился в руины даже город, близ которого это происходило. А вино до сих пор полно жизни. Колдовство, не иначе… — Вевур задумчиво катал бокал в ладонях. — Бутылок и раньше было мало, а ныне, увы, осталась только эта. Значит и время пришло. Хотя те, кто откупоривали предыдущие бутылки, наверняка тоже так считали…
— Кажется, я перестал вас понимать, — сознался я утомленно.
— Древнее это вино. Такое древнее, что и подумать страшно. И хотя возраст его исчисляется веками — оно не портится, потому что умеет ждать… — Вевур погладил пальцами граненое горлышко стеклянного сосуда, словно приласкал. — Предпоследняя бутылка вина этого урожая была открыта за несколько дней до начала Осенней войны. Ее сестру откупорили перед Великой войной, и человек, что распил вино с соратниками был тем, кто разбил знаменитый Хрустальный Колокол — Глас Дракона. А пред-пред-предпоследнюю вскрыли накануне другой войны, почти забытой ныне, ибо отгремела она так давно, что превратилась в легенду… И те, что были раньше, открывали по подобным же поводам…
— Хм, так вот в чем истинная причина всех войн! — невольно засмеялся я. — Может, все дело в вине?
— Есть такая традиция, хотя знают о ней лишь избранные… Давным-давно один мастер-винодел подарил весь урожай своему Другу, человеку, который считается основателем Круга Зверей. Правда Круг тогда не назывался так… — Вевур задумчиво усмехнулся и снова посоветовал: — Выпей, вино стоит даже того, чтобы распить его с врагом. И даже если из-за него начинаются войны…
Я сделал глоток и на несколько великолепных мгновений выключился из реальности, ошеломленный изысканным букетом, восхитительным даже на мой неискушенный вкус. Художник одобрительно улыбнулся, а потом спросил:
— Согласен слушать мои сказки?
— Разве не этим я занимаюсь последние полчаса? — отозвался я, поймав себя на том, что начинаю ревниво коситься на ополовиненную усилиями Вевура бутылку и чтобы отвлечься, осведомился:
— И сколько же всего войн, о которых никто сейчас не помнит? Разве так бывает?
— Бывает. Может быть только у нас… — ответил Вевур. — Хотя наш мир огромен — население его невелико и места всем хватает. Может быть, потому этот мир не знал войн по экономическим причинам, которые были типичны для нашей прародины, если верить дневникам и книгам предков. Мелкие локальные сражения с темной нечистью — не в счет. Все крупные войны, которые случались у нас, происходили фактически по одной причине. Собственно, именно поэтому ничего и не сохраняется в памяти людей, а если и сохраняется, то в такой искаженной форме, что только диву даешься. Потому что причина эта кроется там, куда иные исследователи душ человеческих и сунуться-то боятся. И оттого ищут нечто простое, выдавая повод за причину. А повод… Повод всех конфликтов — вот он, носится обычно прямо над нашими головами, иногда незримо, иногда явно, но присутствует всегда, как перманентная составляющая любого равновесия. Я имею в виду драконов… Нет, погоди, не перебивай. Я ни в чем не обвиняю драконов, как ни в чем не обвиняю людей, ибо смысла это не имеет. Наш мир странен сам по себе изначально, а появление в нем людей однажды нарушило устоявшиеся правила, и с тех пор и мы, и этот мир живет по новому своду законов. По кодексу двойных правил — людей и драконов. О людях ты кое-что знаешь, поскольку сам человек, но что знаешь о драконах ты, Птенец?
