— Где бы ты хотела переночевать? — спросила хозяйка, неотрывая от Латоны алчного взгляда.
Затем она протиснулась мимо нескольких одетых в лохмотья бедняков, которые с закрытыми глазами стояли у стены, и подвела девушку — которая уже давно решила, что ни за что не останется здесь, — к одной из дверей. За ней простиралась огромная темная комната. Тут, на грязной соломенной подстилке, которую не меняли уже целую вечность, вповалку спали люди. Множество людей. Они сопели и кашляли, храпели и что-то тихо бормотали. Две крысы выскочили из темного угла и стали пробираться между спящими. Один из бедняков проснулся и попытался прогнать их, топнув ногой, но крысы не обратили на шум никакого внимания и спокойно продолжили путь.
Хозяйка криво усмехнулась, обнажив остатки почерневших зубов.
— Даме хотелось бы больше комфорта? — захихикала она.
Очевидно, от старухи не укрылось отвращение, промелькнувшее на лице девушки.
— Нет, спасибо, — сказала Латона, возвращаясь в коридор. — Я решила еще немного прогуляться.
— Ну, если передумаешь, то возвращайся. Если у тебя достаточно денег, я могу предложить и кровать, отдельную или на двоих. Все дело в цене.
Латона кивнула. Проталкиваясь к выходу, девушка задела одну из стоявших в коридоре женщин. Та недовольно открыла глаза, но тут снова же закрыла их и, склонившись над толстым канатом, опять задремала. Лишь сейчас Латона заметила, что все словно висят на этом канате. Неужели так тоже можно спать?
Открыв рот от удивления, девушка уставилась на хозяйку ночлежного дома. Старуха лишь пожала плечами.
— Тем, кто платит всего два пенса, приходится оставаться в коридоре. Я позволяю спать им здесь до утра, а затем тяну за веревку.
Старуха опять растянула губы в беззубой ухмылке и показала на железное кольцо, к которому был привязан канат. Стоило дернуть за тонкий шнурок, и канат падал на пол. Лишившись опоры, спящие валились друг на друга. Да, так можно было разбудить даже самых пьяных. Латона отчетливо представила, как хозяйка ночлежного дома берет метлу и безжалостно выгоняет всех этих несчастных на морозный утренний воздух.
Старуха снова повернулась к Энни, которая с тоской смотрела в сторону спавших на соломе бедняков, и протянула вперед сухую мозолистую ладонь.
— Четыре пенса, иначе я тебя не впущу.
— Я принесу их завтра, обещаю!
— Нет, — покачала головой хозяйка. — Так дело не пойдет. Ты и сама прекрасно знаешь, что я не люблю этого. Либо ты сейчас же даешь мне четыре пенса, либо уходишь. Если бы я пускала всех в долг, то давно бы уже разорилась. Я тяжело работаю и не собираюсь заниматься благотворительностью.
Латона сунула руку в карман юбки, где лежали ее скудные сбережения.
— Давайте я...
— Не нужно! — резко сказала Энни и удивленно посмотрела на Латону. — Не нужно, девочка, — продолжила она более ласковым голосом. — Думаю, тебе самой скоро понадобятся эти деньги. А я и так не пропаду.
Женщина вышла в ночной туман и зашагала в восточном направлении. Латона снова последовала за ней.
Пройдя два квартала, Энни повернула налево и побрела по узенькому переулку, зажатому между двумя рядами четырехэтажных зданий. Это были обветшалые доходные дома, крохотные квартирки которых никогда не пустовали. Жилья не хватало, и поэтому за него приходилось платить втридорога. Даже на комнатушках, больше походивших на собачью конуру, хозяева домов могли что-нибудь заработать. Входные двери располагались сбоку, в узеньких проездах, которые вели на задний двор. Там, скорее всего, находились отхожие места.
Энни снова свернула налево. Латона уже собиралась последовать за ней, но тут почувствовала странное покалывание в затылке. Девушка замерла. Ей было знакомо это ощущение, своего рода инстинкт, который не раз предупреждал ее об опасности. Но почему он проснулся сейчас? Может быть, вампиры были где-то поблизости?
Латона снова отступила в темный переулок, из которого только что вышла, в то время как Энни продолжала нетвердой походкой брести по улице, уводившей на северо-запад.
Несколько секунд ничего не происходило, и Латона уже засомневалась в своих предчувствиях, но внезапно рядом послышались чьи-то шаги. Из темной подворотни на противоположной стороне улицы вышел мужчина. Он остановился и посмотрел по сторонам. Заметив удалявшуюся Энни, он медленно пошел за ней. Лица мужчины Латона не видела, но в его фигуре не было ничего необычного. Средний рост, темные брюки, пальто и шляпа. Заурядный прохожий. И все же Латона почувствовала, что ее волосы стали дыбом, а ноги словно приросли к земле. Девушка крепко сжала челюсти, чтобы не застучать зубами от страха.
Почему же незнакомец приводил ее в такой ужас? Этого Латона не знала. Во всяком случае это был не вампир — в этом девушка убедилась, когда мужчина подошел к ближайшему газовому фонарю. Длинная черная тень протянулась от него по залитой желтоватым светом улице. С каждым шагом она становилась все меньше, словно съеживалась, а когда незнакомец прошел мимо фонарного столба, снова начала расти и теперь уже простиралась перед ним, постепенно приближаясь к Энни Чэпмен.
Латона еще несколько секунд постояла в тени, а затем ее ноги снова пришли в движение. Сейчас им следовало повернуть на юг и увести девушку как можно дальше от этой темной улицы и зловещего прохожего. Но они почему-то выбрали ту же дорогу, по которой пошла Энни Чэпмен. Расстояние между Латоной и незнакомцем было достаточно большим. Он не мог услышать ее шагов. Девушка убеждала себя, что ей ничего не грозит. Но почему, ради всего святого, она вообще решила пойти за этой странной парой?
Ответа на этот вопрос Латона не знала.
* * *
Через два часа Малколм и Алиса первыми вернулись в условленное место. Им не удалось узнать ничего нового. Очевидно, свидетели сообщили полицейским все, что знали и помнили.
— Мы не продвинулись ни на шаг, — недовольно буркнула Алиса.
Она ходила взад-вперед, высматривая друзей, которые почему-то не спешили появляться.
— Вижу, ты очень серьезно относишься к этой истории, — сказал позабавленный рвением наследницы Малколм.
Алиса остановилась и сверкнула глазами.
— Да, так и есть. Этот убийца зверски зарезал двух женщин и скоро найдет себе третью жертву. То, как он обошелся с Мэри Пиколс, свидетельствует о растущей одержимости. Чтобы унять свою ненависть или что-то иное, что им руководит, преступнику придется совершать новые убийства. И с каждым разом период спокойствия будет длиться все меньше и меньше.
— Ты слишком много думаешь о человеческой психике, — заметил Малколм.
