— Увы, как я могу убедить Вас?
— Ты не сможешь! — крикнул он.
— Как же я смогу это сделать, если Вы не разрешаете мне это?
— Положи свои руки на её тело, — велел я Сэйбару.
— Я люблю Вас, — повторила она.
Я потрогал её и сказал:
— Она говорит правду.
— Я люблю Вас, — всхлипнула она. — Поцелуйте меня, а потом выгоняйте меня, если хотите. Я пойду с радостью, если таково будет ваше желание.
И Сэйбар всё-таки поцеловал её. Я было улыбнулся, но вдруг он с гневным и разочарованным криком, ударил её по лицу, так что она завалилась на бок на земляной пол.
— Вы действительно думаете, что она говорит правду? — спросил он меня.
— Да, — кивнул я. — и на твоём месте я бы испытал её, посмотрел, как она будет служить. Ну а если она не оправдает доверия, то выгнать её за ворота никогда не поздно.
Сэйбар пнул женщину, и грубо спросил:
— Как тебя зовут?
— У меня нет ещё имени.
— Это — подходящий ответ, — усмехнулся я.
— Ответ рабыни? — спросил Сэйбар.
— Да, — кивнул я.
— Ты думаешь, что она — на самом деле рабыня? — ещё сомневался Сэйбар.
— Да. Для меня это очевидно. Теперь весь вопрос в том, интересна ли она тебе.
Сэйбар посмотрел вниз, на лежащую на боку нагую женщину.
— Каково подходящее имя для рабыни?
— Тука, — предложил я. — Неплохое имя.
«Tuka» — весьма распространённое рабское имя на Горе. Оно простое, чувственное и сочное. Большинство гореанских рабовладельцев, вероятно, знало одну или более девушек с таким именем.
— Ты — Тука, — назвал её Сэйбар.
— Я — Тука, — прошептала со счастливо улыбкой, названная рабыня.
— На колени, — скомандовал Сэйбар, и женщина, извиваясь в своих путах, поднялась на колени.
Она смотрела на него с любовью в глазах. Он тоже смотрел на неё, и в выражении его лица, как это ни странно, читалась невероятная нежность. Я видел, что ему стоит принять меры против слабости. Но я чувствовал уверенность, что он так и сделает. Уж кто-кто, а он слишком хорошо знал о проблемах и результатах, связанных с такой слабостью. И эти результаты, в конечном счете, оказываются трагичными для благосостояния обоих полов.
— Ну что, мне идти, открывать ворота? — спросил мужчина от двери.
— Нет, не надо, — отмахнулся Сэйбар. — Я решил оставить рабыню, по крайней мере, на какое-то время.
Мужчины и женщины в вигваме приветствовали это решение. Мира стремглав бросилась к Туке и поцеловала её.
— Неплохо получилось, — похвалил я Сэйбара.
— Я — рабыня. Я — ваша рабыня, — заявила темноволосая девушка, опускаясь на колени перед Морковью.
— Я — рабыня. Я — ваша рабыня, — не отставая о подруги, признала блондинка, становясь на колени перед Капустой.
Одна за другой женщины Ваниямпи, робко и красиво, вставали на колени перед выбранными мужчинами, порабощая сами себя, и этим превращая мужчин в своих владельцев. Мне оставалось только надеяться, что они хорошо осознавали, что они делали, поскольку теперь они навсегда становились рабынями.
Мужчины и женщины, вскрикивая от удовольствия, со слезами в глазах от нахлынувших эмоций, целовались, трогали и любили друг друга.
— Мы можем забрать трупы Жёлтых Ножей, — предложил Кувигнака Сэйбару. — Мы разрубим их и разбросаем в степи. Так что никто не узнает, что они встретили свой конец здесь.
— Это было бы полезно для нас, — признал Сэйбар.
— Тогда, Вы сможете возвратиться к тому, чтобы быть Ваниямпи, если, конечно, Вы захотите этого, — добавил я.
Сэйбар осмотрелся вокруг, усмехнулся и заявил:
— Мы укрепим частокол, — объявил он. — Мы никогда больше не будем Ваниямпи.
— Всегда найдётся время, чтобы побыть трусом, — заметил я.
— Мы уже узнали, что значит быть мужчинами, — ответил Сэйбар. — Мы никогда не отступим. Мы лучше умрём, но умрём мужчинами.
— Возможно, было бы разумнее, какое-то время, выражать ваше перерождение только в пределах вашего жилища. Может быть лучше, некоторое время, продолжать притворяться, что вы всё ещё Ваниямпи, — осторожно предложил я.
Сэйбар улыбнулся, и с интересом, выжидающе, посмотрел на меня.
— У меня есть план, — сообщил я.
— Я и не думал, что ваше посещение было одним только визитом вежливости, — усмехнулся он.
— Ты бы освободил свою рабыню от ремней, — предложил я. — Этой ночью Ты, так или иначе, не обрадуешься, если её ноги будут связаны, так близко друг к дружке. А так, она может послужить нам, пока мы будем разговаривать.
— И Вы стали бы говорить перед рабынями? — удивился он.
— Конечно, — пожал я плечами. — Они же — всего лишь рабыни.
— Господа? — предложила Тука, стоя на коленях и держа поднос. Мы взяли жареные кукурузные пироги с подноса, который сразу опустел, за исключением для одного предмета, куска сушёного корня, приблизительно два дюйма длиной и половину шириной.
— Открой рот, — приказал Сэйбар Туке, что она сделала немедленно и без колебаний. — Это для тебя.
Она кивнула.
Он разломил корень в две части и затолкнул его в рот рабыне.
— Разжуй его хорошенько, и проглоти, каждую частичку.
Она кивнула, принялась жевать, морщась от горечи.
— Открой рот, — вновь приказал он, когда Тука прекратила жевать.
Она немедленно продемонстрировала, что корень сипа проглочен без остатка.
— Можешь убрать поднос, и затем возвращайся сюда, — велел Сэйбар.
— Да, Господин, — радостно сказала она.
Это Мира показала ей, как надо встав на колени и опустив голову, предложить поднос должным образом. Тука, я это видел, будет способной ученицей в неволе. Рабыни быстро учатся, ведь если они этого не делают, их жестоко наказывают.
— И те, являются частями моего плана, — закончил я излагать свои предложения.
— Это смело и просто, — признал Сэйбар.
— Суть твоей роли ясна? — уточнил я.
— Да.
— И, конечно Ты понимаешь, что опасность этого также велика? — спросил Кувигнака
— Это верно, для всех нас, — заметил Сэйбар.
— Да, — согласился Кувигнака.
— Вы оказываете нам честь такой ответственностью.
— Могу тебя заверить, награда будет соразмерна риску, — пообещал Кувигнака.
— Мы снова стали мужчинами, — усмехнулся Сэйбар. — Это — достаточная награда для нас.
Рабыня вернулась к нам и встала на колени позади Сэйбара, постаравшись сесть как можно ближе к своему хозяину.
— Значит, Вы с нами? — уточнил я.
— Да, — ответил он, и мы крепко пожали друг другу руки.
— В таком случае, давайте снова повторим все детали, — предложил я. — Ошибки быть не должно, ни в коем случае.
