— Ты знаешь, что тебе грозит смерть?
— Он так говорил, — пожав плечами, сказала Конфетка.
— Но… клянусь ушедшими богами, Конфетка, почему ты ничего не сказала? Почему позволила мне унести тебя оттуда, если знала, что умрешь без его крови?
Она улыбнулась ему:
— Лучше умереть рядом с тобой, чем жить с ним.
Арлиан некоторое время молча смотрел на Конфетку, чувствуя, как у него перехватило горло, а на глаза навернулись слезы.
— Ты не умрешь, если я смогу этому помешать, — обещал он. В конце концов, если она нуждается в крови дракона, ее легко найти. Ему захотелось немедленно вытащить мечелом, уколоть палец и дать Конфетке каплю собственной крови, но тогда пришлось бы признаться, что он такой же, как Энзит. Арлиан не спешил раскрывать свою тайну Конфетке.
— Я скоро вернусь, — сказал он.
Арлиан встал и вышел в коридор, где вытащил клинок, уколол большой палец и выдавил каплю темной крови.
Он не мог позволить Конфетке узнать, что кровь его, поэтому растер каплю по тыльной стороне ладони, вложил клинок в ножны и вернулся к постели Конфетки.
— Вот, — сказал он, протягивая окровавленную руку. — Слижи.
Она посмотрела на красную полоску, потом взглянула в его лицо.
— Он здесь? — воскликнула она.
— Нет, конечно, — заверил ее Арлиан. — Я получил кровь от другого мага.
Конфетка с сомнением подняла голову, закрыла глаза и осторожно высунула язык. Арлиан поднес руку к ее губам.
Она осторожно лизнула и закашлялась. Арлиан отдернул руку.
— У нее другой вкус! — сказала она. — Она… не такая мерзкая.
— Однако она может тебе помочь, — с тревогой сказал Арлиан.
— Вполне возможно, — ответила Конфетка, которая ему явно не поверила.
Она откинулась на подушки и закрыла глаза. Арлиан взглянул на нее.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он.
Несколько раз в течение ночи он заходил к Конфетке, но заставал одну и ту же картину — лоб взмок от пота, руки дрожат, бледная кожа остается холодной.
Его кровь не спасет ее.
На следующий день он отправился в особняк Уитера, чтобы с ним проконсультироваться. Уитеру уже приходилось наблюдать действие крови человека с сердцем дракона, когда он пытался спасти свою возлюбленную.
Когда Арлиан все рассказал Уитеру, тот помрачнел.
— Мне не приходилось слышать ни о чем подобном, — признался Уитер. — Создается впечатление, что лорд Энзит многое скрывал от нас. — Задав еще несколько вопросов, он вместе с Арлианом вернулся в Старый Дворец, захватив с собой целый мешок магического оборудования, чтобы изучить состояние Конфетки.
Она разрешила ему осмотреть себя, взять пробы крови и слюны, но только в присутствии Арлиана, поэтому он все время оставался рядом с ней.
Когда Уитер сделал анализы, они уединились с Арлианом в маленькой гостиной.
— Дело не только в крови лорда Энзита, — объяснил Уитер. — Создается впечатление, что он сам принимал какие-то снадобья, с которыми я не знаком, и вместе со своей ядовитой кровью передал все это несчастной крошке.
— Вы можете что-нибудь сделать? — спросил Арлиан. — Можете понять, какие снадобья он принимал?
Уитер покачал головой.
— Нет. У нас слишком мало информации.
— Кто-нибудь еще может знать?
— Кроме Энзита? Даже не представляю.
Арлиан пристально посмотрел на него, а потом попросил принести ему плащ и шпагу.
Вскоре он уже прижимал острие своей шпаги к горлу того стражника, что имел несчастье охранять ворота особняка Энзита. А еще через несколько мгновений Арлиан разговаривал с управляющим Энзита.
— Он забрал все лекарства с собой, — объяснил управляющий.
Перед Арлианом стоял худощавый седой человек, которого не слишком расстроило вторжение лорда Обсидиана. Да и вопросы Арлиана не вызвали у него удивления; вероятно, на службе у лорда Энзита ему случалось видеть и не такое и он научился ко всему относиться спокойно.
— А как выглядели его лекарства? — продолжал свой допрос Арлиан. — Что именно он забрал с собой?
— Понятия не имею, — ответил управляющий. — Это тайна. Большинство слуг даже не знает, что он принимает снадобья, и никому не известно, что в них содержится. Он сам добывает составные части и сам их смешивает — никто из нас никогда ему не помогал. Проявлять любопытство к делам моего лорда крайне неразумно.
Арлиан с гневом посмотрел на управляющего, но потом отпустил его. Тот явно говорил правду. Домой Арлиан вернулся с пустыми руками.
Ночью он лег в постель рядом с Конфеткой и сказал ей:
— Я не знаю, что делать, — может быть, мне следует отправиться вслед за Энзитом и попытаться привезти его обратно живым?
— Нет! — решительно сказала она. — Он тебя убьет.
— Но ты можешь умереть, если он не вернется.
— Не имеет значения, — проговорила она. — Я уже сказала: лучше умереть здесь, чем жить рядом с ним. — Она замолчала, собираясь с силами, а Арлиан беспомощно смотрел на нее.
— Мне очень жаль, — тихо проговорила Конфетка, наконец отдышавшись. — Я ничего не могла поделать. — Она слабо рассмеялась. — Такого со мной еще не было!
Арлиан нахмурился.
Быть может, она выживет, сумеет победить яд: но он ничем не может ей помочь. У него нет ни малейшего шанса быстро отыскать Энзита, схватить его и вернуться назад.
Он может лишь устроить ее поудобнее и надеяться на лучшее.
Арлиан отбросил все мысли о лорде Энзите; жизнь Конфетки вдруг показалась ему важнее мести. У него будет достаточно времени разобраться с Энзитом, когда она поправится — или умрет.
— Тебе не следовало разрешать мне забирать тебя из его дома, — пробормотал он, укладываясь рядом с ней.
Она улыбнулась.
— Не говори глупости, — сказала она.
— Я люблю тебя.
— И это глупо, — тихо проговорила Конфетка. — Я безногая шлюха, которая не может обходиться без ужасного снадобья, а ты лорд Обсидиан. Тебе будет лучше, когда я умру.
— Нет, — возразил он, положив руку на ее сердце. — Ты поправишься.
Потом они заснули.
Через несколько часов после наступления полуночи, но задолго до рассвета Арлиан неожиданно проснулся. Что-то его встревожило, но сначала он не понял, в чем дело. В комнате царила тишина.
И тут он понял — стало слишком тихо. Он больше не слышал биения сердца Конфетки и легкого шороха ее дыхания.
Целый день она лежала в своей постели, а Арлиан бесцельно бродил по дворцу; иногда плакал, но чаще его глаза оставались сухими. На второй день, когда появились первые легкие снежинки, Конфетку похоронили в саду под ее окном.
