положенных один на другой камней, высотой по грудь мальчику. Половина камней давно вылетела и валялись тут же.
— А ведь это — наблюдательный пункт, — проговорил Папсуккаль. Он пробежал кругом площадку, словно что-то вынюхивая. — Иди-ка сюда!
Азрик бросил взгляд на долину — пятерка уселась прямо в траве, видимо решив-таки дождаться остальных. Потом посмотрел по сторонам — действительно, отличный наблюдательный пункт. Все вокруг как на ладони. Видно, что за следующей грядой — другая, гораздо более широкая долина. Видны холмы, а за ними, вдали высятся уже настоящие, грозные горы. Хребет Энли.
Он подошел к Папсуккалю. Тот кружил по маленькой полянке, она была ниже площадки на утесе.
— Здесь они должны были находиться долго, — шептал Папсуккаль. — Я вспоминаю эти места!
Он кружился по поляне, хлопая по земле и резко поднимая ладони. От земли за ними тянулись словно узкие струи пыли, они завивались вокруг рук, потом опадали.
— Давай… копай здесь!
В дальнем конце полянки высились странные холмики, Папсуккаль нетерпеливо топал по одному из них.
— Давай, давай, давай!
Азрик пожал плечами — ему показалось, что у них есть и более важные дела, нежели заниматься раскопками. Но послушался — сначала попытался копать руками, понял, что это мало к чему приведет и сломал толстую ветку с засохшего кедра неподалеку. Так дело пощло быстрее.
Сняв верхний слой переплетенного корнями дерна, Азрик потянул за то, что ему сначала показалось сгнившей толстой веткой. Но та вдруг сломалась, и в руках Азрика оказалась кость.
Мальчик вскочил.
— Что это?
— Копай, копай дальше, — нетерпеливо подгонял его Папс.
Азрик последовал его приказу. В итоге его добычей стали, помимо некоторого числа костей, две бронзовые печати, дырявый шлем, бронзовый топор с истлевшим топорищем и две тяжелые желтые пластины, богато украшенные резьбой. При виде них Папсуккаль издал радостный клич.
— Это что, золото? — спросил Азрик. Он никогда раньше не видел золота.
— Да, мой мальчик… наконец-то нам повезло!
Азрик пожал плечами. Слабо верилось, что два таких кругляша смогут им помочь, особенно в ближайшее время. Он затолкал находки в свой мешок и продолжил копать, однако больше добычи не было, только кости и еще пара один дырявый шлем. Весь перемазанный в земле, он поднялся на утес.
Преследователи все так же сидели на месте. Видимо, второй отряд задерживался.
— Что теперь будем делать?
Папсуккаль задумался.
— Нам нужно выйти вон на тот тракт и добраться до какого-нибудь поселения.
— А как?
На первый взгляд, задача выглядела неразрешимой. Внизу — преследователи. Азрик умеет быстро бегать, но они его быстро догонят. Сейчас они думают, что он идет по долине, но когда они зайдут за поворот и снова бросят свою штуку на землю — та покажет направление на Азрика. Сообразить, что он остался в горах, им будет нетрудно, а там чего проще — половина отряда останется его сторожить внизу, а вторая половина поднимется, чтобы схватить.
Папсуккаль, видимо, это понимал — он погрузился в угрюмые размышления. Азрик присел рядом. День уже клонился к вечеру — он решительно вынул из мешка последнюю лепешку.
* * *
Чернозубый не торопился. Они бросали арцет трижды за день — он показывал, что направление не меняется, то есть парень от них никуда не денется. Так что можно спокойно дождаться, когда к ним присоединятся остальные.
Отряд Веревки подошел к ним, когда тени уже удлинились. С Веревкой был Пульций, он потребовал отчета. Чернозубый дал его. Пульций начал было размахивать руками — мол, нужно немедленно идти и брать пацана. Но Чернозубый только рассмеялся.
— Я не собираюсь хватать его сразу же, — откровенно объяснил он секретарю. — Чем дольше мы ловим этого парня, тем дороже он становится. Усек?
Пульций не успокоился. Ломая руки, он причитал:
— Господин Чернозубый, лучше вам его поймать и привести к господину Аполлинору как можно скорее. Вы не понимаете…
— Что именно я не понимаю?
Пульций покраснел, потом побледнел.
— Тут ведь не простое дело… это не прихоть и не желание моего господина! Это… воля богов!
— Воля богов была, чтобы господин Аполлинор пришел в долину и что-то сделал, но господин Аполлинор этого не сделал. То есть он нарушил волю богов?
Пульций сглотнул.
— Я… я не знаю. Но вам, вас… я умоляю. Это может очень плохо закончиться. И для вас, и для меня.
Чернозубый похохатывал, глядя на трясущегося Пульция.
— Баста! Завтра, может быть, и возьмем его. Но сразу в Дамаск я не пойду. Пошлю гонца, попрошу, чтобы господин Аполлинор прислал еще денег… да не трясись ты, тебе тоже обломится!
Пульций чуть-чуть успокоился.
— Лучше его взять побыстрее… честное слово, это в ваших интересах!
— Ага, моих… а вот ты слушай-ка меня. Расскажи мне, с кем твой господин в столь… близких отношениях?
Пульций вздрогнул.
— Вы не знаете?! Господин Аполлинор — верховный жрец храма Аполлона! С кем бы еще…
— Тихо-тихо, — поднял руку Чернозубый. — Кто такой господин Аполлинор, я знаю. Но мне интересно — ты что же, считаешь, что он действительно разговаривает с самим Солнцеликим Аполлоном? И не трясись ты!
Секретарь его не послушался, он трясся и мотал головой, так что Чернозубый наклонился и дал ему сильную пощечину.
— Ну, пришел в себя, — спросил он Пульция. — Теперь отвечай.
Пульций затравленно огляделся. На него смотрели ухмыляющиеся рожи. Ни капли сочувствия.
— Да, это сам Великий бог Аполлон.
— И ты в это веришь? Чтобы этот мозгляк, думающий только о собственном брюхе и чреслах, заинтересовал Великого бога Аполлона?
— Я не знаю, — тщательно выговаривая слова, медленно сказал Пульций. — Я не присутствовал при их разговорах. Я вижу лишь их последствия. Сам Аполлинор верит, что это именно Аполлон.
— Сам, значит, верит… — фыркнул Чернозубый.
— Что же касается, — голос Пульция окреп, — причины, по которой избранным оказался господин Аполлинор, то она проста. Избран был не он, а его далекий предок. И с тех пор этот статус переходит от отца к сыну.
Чернозубый покачал головой.
— Ты же понимаешь, что это все звучит…
— Понимаю. Но я могу сравнивать. Господин Аполлинор взволнован. Так, как никогда прежде. И это значит, что мальчик ему действительно нужен. И если вы поможете ему в этом, тогда получите щедрую плату. Но если будете препятствовать — может последовать наказание!
Пульций снова обвел глазами окруживших их громил, и на этот раз кое-кто из них опустил глаза.
— Остынь, остынь! — Чернозубый поднял обе руки. — Вот уж кто совсем не хочет ни в чем препятствовать господину Аполлинору, так это я и все мои друзья, не так ли? — он обвел глазами свою банду,
