— У Рокмака столько много людей, что он может воспрепятствовать проходу каравана господина Боссинэ? — пока шкипер разговорчив, надо выпытать у него как можно больше информации.
— Думаю, к нашему появлению он сможет собрать пять или шесть десятков отчаянных головорезов, — Торфин достал из кармана сюртука потертую медную табакерку, в которой, как оказалось, лежали в ряд пахитосы. — Балуешься этой заразой, сынок?
— Не откажусь, если это аксумские пахитосы, — я не стал ломаться.
— Тогда держи, и сооруди нам огонька, — шкипер протянул мне кисет странной продолговатой формы, в котором что-то шуршало. Я извлек оттуда тонкую пластину, покрытую мелкой абразивной крошкой, и палочку с темно-красной головкой. Неожиданно в памяти всплыли картины жизни, которые иногда одолевали меня во сне. И я точно знал, что нужно делать. Чиркнул головкой по пластине — палочка вспыхнула ярким едким огнем. Едва не закашлялся. Первым делом я поднес его к пахитосе Торфина, а уже потом сам прикурил. Плюнув на пальцы, потушил огонь, чем вызывал одобрительное хмыканье шкипера.
— Гляжу, ты знаком с адским изделием алхимиков? — запыхтел дымом Торфин. — Хорошая и нужная вещь для тех, кто магией не владеет.
— Согласен, — я тоже затянулся. Аксумский табак чувствовался очень хорошо. Нужно было подтвердить легенду, чтобы капитан не задавал лишних вопросов. — Когда на Керми болтался, видел такие огневые палочки у фрайманов. Говорят, очень больших денег стоят.
— Я приобрел набор за тридцать либров в Сурже, — признался Торфин. — Причем, в Рувилии их еще нет. Король не слишком-то привечает алхимиков. Магический огонь для него куда безопаснее. Когда люди оценят удобство вот этих замечательных палочек — кое-кто разбогатеет неслыханно.
— А патент на них есть?
— Шустрый малый! — добродушно рассмеялся шкипер. — Господин Авидус — один из немногих здравомыслящих алхимиков, и уже давно запатентовал сие изобретение. Здесь ты опоздал.
Ничего подобного, мог бы возразить я. Патент может быть выдан лишь на изобретение спичек — опять откуда-то всплыла информация, что подобные огневые палочки именно так и должны называться. Да только на упаковке можно заработать приличные деньги! Нужно запомнить имя алхимика и наведаться к нему в гости. Надеюсь, его здравомыслие не перейдет в ослиное упрямство, и мы очень даже поладим к обоюдному удовольствию.
В это время возле штормтрапа возникла суета. Это вернулся Боссинэ. Купец выглядел немного расстроенным из-за вынужденного простоя каравана, но тем не менее, его зычный голос звучал бодро.
— Торфин, старая колода! Поднять якоря! Дать сигнал всем кораблям, что начинаем движение! Я не намерен оставаться здесь еще на ночь!
Тут же засвистела боцманская дудка, по палубе дробно застучали ботинки матросов. Марсовый птицей взлетел на свою площадку и оттуда стал отчаянно семафорить каравану.
— По местам стоять! — заорал Бруно. — С якоря сниматься! Шевелитесь, рачье племя! Поднять паруса!
Я не стал мешать Торфину и спустился вниз, чтобы встретить Боссинэ. Кажется, Лесс был немного пьян. С раскрасневшимся от вина лицом он стоял посреди хаоса, вцепившись в перила трапа, ведущего на капитанский мостик.
— Какая же неблагодарная свинья этот Фернан Овалле! — с раздражением произнес хозяин «Соловья», решив пожаловаться мне. — Каждый раз, когда мой караван бросает якорь напротив Эбонгейта, он начинает всячески препятствовать разгрузке, тянет время, пытается вымогать лишнюю крону… а потом как ни в чем не бывало приглашает распить бутылочку «Идумейского»!
— Вы про комиссара таможни? — понял я, беря под руку Боссинэ, чтобы увести его с палубы. Он здесь только мешаться будет.
— Про него, толстозадого хряка, — удивительно, что кроме раздражения, в голосе купца не звучало злости или, того хуже, ненависти. Скорее всего, это были эмоции человека, давно знающего причуды руководителя местной таможенной службы, и поэтому ругающегося по привычке. Если бы эти причины присутствовали в большей степени, вряд ли господин Боссинэ стал бы распивать с ним хорошее вино.
Мы спустились в хозяйскую каюту, и Лесс тяжело ступая по качнувшемуся полу, дошел до койки, рухнул на нее задом и спросил, выдыхая винные пары:
— Вы поможете мне, Игнат, с гравитонами? В какой-то момент мне показалось, что виконт Агосто станет убеждать вас отказаться от этой авантюры и постарается сдать меня властям.
— Не стоит так говорить о моем друге, — я пожал плечами, не особо располагая желанием говорить об опасном грузе. — Он как раз убежден, что у нас все получится. Я, в свою очередь, обещаю вам полную поддержку.
— Благодарю, Игнат, — Боссинэ зацепил носком сапога каблук и стал стягивать его с ноги, пыхтя от усердия. — Как только вернемся в Скайдру, я посодействую вашему возвышению среди нанимателей. И знайте, что в следующий рейс я хочу видеть только ваш отряд.
— Не торопите события, Лесс, — мягко остановил я разглагольствования купца, в котором больше говорило вино чем разум. — Нам еще предстоит пройти Блуждающие Острова, и кто знает, что уготовят Боги.
— Я никогда не сомневался в успехе начатого дела, — сапог, наконец, слетел с ноги, и Боссинэ принялся за второй, не желая согнуться и снять обувь нормально. Боялся, видимо, нырнуть головой в пол. — И вы не сомневайтесь, Сирота. Покажите, как ваши головорезы умеют защищать интересы нанимателя — и я обеспечу вам такие рекомендации, что из купцов очередь будет выстраиваться. С руками ваш отряд отрывать станут.
— Не хуже, чем у Аллана Волка? — скептически спросил я.
— С Алланом вам пока не потягаться, — сознался Боссинэ, расправившись со вторым сапогом, который от излишнего усердия, приложенного к нему, улетел в дальний угол каюты. Пошевелив пальцами ног с нескрываемым удовольствием, купец откинулся на подушку, забормотал дальше: — И я сейчас намекаю не на численность его отряда, а на умение Волка тщательно организовывать и прорабатывать каждое предприятие. Не в обиду вам, Игнат… но вы всего лишь такой же купец, как и я, хоть и невероятно талантливы, учитесь на лету необычному для себя делу. Как-то же сумели сбежать от пиратов, да еще с целой командой ушлых парней. А Волк — он вояка, бывший офицер, опыта у него побольше.
Так я и не спорю. Аллан много лет воевал в пехотных частях и не мне его учить стратегии и тактике. Надеюсь, наши общие интересы не пересекутся в той точке, где начнется выяснение, чем клинок крепче.
Сказав последнюю фразу, Боссинэ мгновенно захрапел, распространяя вокруг себя винные пары. Лихо ему пришлось поддавать вместе с комиссаром таможни, чтобы уладить недопонимание, случившееся утром. Усмехнувшись, я вышел из хозяйской каюты, плотно прикрыв за собой дверь. Солнце уже закатилось за дальние холмы, налившиеся чернотой. Вечерние сумерки окрасили воду в непроницаемо-серый цвет, изредка проблескивающую серебристыми дорожками в кильватерной струе идущей впереди «Лаванды».
На палубе и полубаке слышались негромкие разговоры собравшихся освежиться после жаркого дня штурмовиков. Вахтенные зорко смотрели по сторонам, уже зажгли габаритные фонари, изредка щелкал парус, и тогда палуба ощутимо вздрагивала.
На капитанском мостике под бдительным взглядом Торфина трудился рулевой, а вот боцмана Бруно я почему-то не нашел. Наверное, проверяет трюмы и матросский кубрик. На квартердеке заметил закутанного в плащ виконта Агосто и перепоясанного ремнями дона Ансело, будучи всегда готового к драке. Они дружелюбно беседовали, и я не стал им мешать, поднялся к Торфину. Попыхивая трубкой — пахитосы шкипер предпочитал беречь — он о чем-то размышлял, разглядывая чернеющие берега по обеим сторонам реки.
— Мы уже достаточно отошли от Эбонгейта, — негромко произнес я.
— Видишь, парень, утес справа по борту? — ткнув трубкой куда-то в сторону высоко торчащей над водой скалой, спросил Торфин. — Как только зайдем за него, встанем на якорь.
— Почему там, а не здесь? — мне было непонятно, почему Боссинэ с такой страстью пытается идти в темноте до какой-то определенной точки, чтобы потом стоять на якоре до самого утра. — В этом месте фарватер широкий, встречное судно не наткнется.
