«Почему ты не приходишь ко мне, Миморо? Почему ты не спасёшь меня?!»
Вздох, один, другой… сердце пропускает удары и, пропустив их, начинает бешено колотиться, словно навёрстывая. Виски её вспотели, и прилипшие к ним пряди волос больно укололи влажную кожу. Она билась, будто в невидимых силках, а мрак всё сгущался и сгущался — хотя, казалось, глубже этой черноты ничего не могло быть.
«Миморо… где ты?!»
По-прежнему ни слова… немота, беспомощность, боль в стеснённой груди, где так и трепетало, словно охваченное пожаром, беспокойное сердце…
«МИМОРО!»
Мрак поглотил её. Она ощутила это, когда мягкие, будто бархат, ласковые волны накатили на неё, смыкаясь над головой, и она прекратила улавливать свои дыхание и сердцебиение. Только рука, как она могла чувствовать, ещё некоторое время беспомощно перебирала пальцами над границей мрака — но затем противно мягкие волны укрыли и её — и она стала единым целым с этим первозданным хаосом, с этим первозданным порядком.
* * *
Шлёп… шлёп…
Боль.
Боль нагрянула неожиданно. Она жалящей молнией выстрелила откуда-то из неведомых далей и обожгла ей щёку. Девушка вздрогнула, всё её тело инстинктивно выгнулось, и она скорее подпрыгнула, чем села, с радостью ощущая себя сидящей, с радостью понимая, что она может видеть, может слышать, может осознавать прикосновения и запахи. Но эта комната не была ей знакома.
Она находилась на набитой соломой подстилке в обшарпанном углу какой-то полутёмной узкой комнатушки, похожей на гроб. Таких в Городе Солнца не бывало; девушка знала об этом, потому что по долгу службы часто проверяла благосостояние граждан. В этой каморке не было никаких удобств, только две грязные, потасканного вида подушки и стул. Подушки лежали у неё под головой, а на стуле, прямо напротив неё, сидел угрюмого вида молодой человек с синими кругами под запавшими, мрачными, звериными глазами. Проводя тонкой ладонью по встрёпанным волосам, человек молчал. Девушка молчала тоже: она пыталась собраться, вспомнить, как тут оказалась. В её памяти постепенно оживали, словно выпутываясь из какой-то тяжёлой пелены, шествие в странном чужом городе, преследование… непонятный молодой человек, у которого был такой уверенный, мягкий голос, и его глаза, неотрывно наблюдающие за ней. Глубокие, тёмные, загадочные глаза, выражение которых словно было скрыто за какой-то непроницаемой ширмой.
Всё! Всё сошлось! Этого молодого человека, что сейчас сидел напротив неё, она тоже видела — тогда, на шествии… он со своими товарищами похитил её…
Девушка тут же вскочила, рука её скользнула к поясу — но ничего там не нащупала. Конечно, стоило бы предположить, что эти преступники отнимут у неё всё оружие. Оценивающим взглядом она обмерила своего предполагаемого соперника. На первый взгляд он казался хрупким, хлипким, словно бы выросшим безо всяких серьёзных физических нагрузок. Даже лишённая оружия, она была намного сильнее него.
Реакция похитителя немало озадачила её. Он не только словно не обратил внимания на её движение, он вообще как будто и не интересовался ею. Он с серьёзным видом изучал жёлтый от старости хрупкий свиток, лежащий у него на коленях, лишь изредка поглядывая на неё, но явно не из интереса, а словно бы сравнивая результат своих наблюдений за нею с некой информацией, содержащейся в свитке. Озадаченно хмыкнув, она склонила набок голову. Молодой человек медленно поднял на неё безучастный взгляд и, с наслаждением расправляя плечи, свернул свиток. Затем он раскрыл рот и негромко что-то у неё спросил.
— П… простите? — совершенно смешавшись, пробормотала она в ответ.
Человек спокойно повторил слово. Оно звучало дико: с примесью шипящих, цедящих звуков, словно бы говорящий плевался змеиным ядом, — и тем не менее в нём не было никакой угрозы. Он, скорее, о чём-то её спрашивал. Но о чём именно, она не знала. Не зная, она не могла и ответить.
Молодой человек, очевидно, понял её затруднение. Медленным, плавным жестом он поднял руку, выставил указательный палец и, дотронувшись до своей груди, произнёс короткое слово.
Девушка слегка подалась вперёд. Она по-прежнему косилась на него с подозрением, но теперь к подозрительности примешивалось ещё и любопытство. Она не могла проигнорировать возможность научиться чужому языку и исполнить свою миссию; к тому же, она понимала, что этот парень не оставит ей выбора: если она откажется с ним заниматься, он принудит её к этому. Хотя она не сомневалась, что в бою один на один у него нет против неё шансов, она чувствовала: парень осознает это и сам и потому наверняка принял меры предосторожности. К тому же, она всегда была склонна к изучению иностранных языков. Их было не так уж много в Великом Городе Солнца: всего лишь три, что принадлежали разным областям, довольно отдалённым и старым, вошедшим в состав Города в незапамятные времена, — и она владела всеми в совершенстве. Однако этот язык ничуть не походил на те, какие она изучала.
Девушка медленно указала на себя и постаралась воспроизвести выговор молодого человека как можно точнее.
— Я? — спросила она на его языке.
Он чуть покачал головой, и его губы тронула лёгкая улыбка. Указательный палец протянулся к ней, не касаясь, однако, её руки, и юноша сказал уже другое слово, о значении которого она тут же догадалась.
— Ты? — поинтересовалась она, показывая на него.
— Я, — подтвердил он, утвердительно качнув головой. Показывая ей пустые руки, он придал своему лицу как можно более дружелюбное выражение, отчего синие круги под его глазами почему-то проступили на бледной коже ещё явственнее, подался к ней и медленно, отчётливо произнося каждый слог, что-то произнёс.
— Я не понимаю, — расстроенно прошептала девушка.
Его бровь вопросительно изогнулась.
— Не понимаю! — громче повторила она, хотя и понимала, что парень не поймёт её, даже если она прокричит эти слова ему в ухо. Мотая головой и разводя руками, она несколько раз произнесла: — Не понимаю, не понимаю я тебя!
Огорчённо вздохнув, он опустился на стул и снова погрузился в глубокую задумчивость. Она могла предположить, что мысли их заняты одним и тем же: размышлениями о том, как им понять друг друга. Стена позади неё была холодна, словно дверь склепа, но девушка не могла найти в себе сил, чтобы отойти и, таким образом, сократить расстояние между собой и молодым человеком. Расстояние это, к слову, и так было мало до неприличия. Если бы её родители увидели, в какой обстановке она сейчас находится, они точно получили бы инфаркт. Это был единственный раз, когда она порадовалась тому, что разлучена со своей семьёй по собственной же воле — ведь никто не заставлял её уходить из Города следом за Миморо.
Стук!..
Этот звук вернул её к реальности. Чужак благополучно выбрался из состояния задумчивости и, окинув её радостно светящимся взглядом, сложил ладони, затем наклонил к груди голову, будто бы воздавая ей почести как феодалу, улыбнулся и повторил те два слова, что она не поняла.
— Ты друг, — сказала она на своём языке и тоже ему улыбнулась (принуждённо, поскольку она его словам совсем не верила. — Я поняла. Друг. Ты друг.
Молодой человек одобрительно закивал, и, сопровождая следующее чужое слово кивком, утвердительно произнёс:
— Да. Да.
«Что ж, видимо, вскоре я смогу научиться с ним общаться, — подумала она, облегчённо улыбнувшись, — ему что-то от меня нужно, и это значит, что пока он меня не тронет. А он, в свою очередь, нужен мне. Мне требуется проводник в этом мире, и я должна узнать о судьбе Миморо. Вдруг этот человек что-то слышал о моём…»
«А она не дура, — с отзвуком уважения подумал Касиад, — нам повезло, что мы набрели именно на неё. Ну что ж, думаю, где-то за месяц она научится изъясняться простейшими фразами; большего нам и не потребуется, чтобы узнать хотя бы в общих чертах, что происходит за Стеной и почему её прислали к нам… Эх, хотелось бы научить её нашему языку побыстрее… наверняка Правительство уже всё выяснило, у них изначально была огромная фора во времени, да и они наверняка информированы куда лучше нас…»
