Я улеглась в постель, приняв две пилюли — розовую и белую. И меня опять как будто выключили.
В семь был ужин, потом я приняла ванну, и меня одели в длинную больничную рубашку, выдали носки и тапочки. В десять часов ко мне пришла доктор Жданова.
— Увидимся завтра, Натэлла. На ночное дежурство остаётся Элла.
— А можно мне позвонить домой? — спросила я.
— Разумеется. Я скажу Элле, она даст вам телефон.
Эдик разговаривал тихо: дети уже спали.
— Всё хорошо, Натка. Мы живы и здоровы, отлично пообедали и поужинали.
— Машка не плакала?
— Пару раз куксилась, но ничего. Обошлось. Ванька молодец, нюни не распускал.
— Я подписала договор, Эдик. Доктор Жданова сказала, что вопрос оплаты будет решать с тобой.
— Да, Натка, это моя забота, а ты не бери в голову. Кстати, как ты там? Они тебя хоть кормили?
— Да, был обед и ужин. Меня мучили всякими приборами, взяли кровь и втыкали иголку в позвоночник — это называется пункция… Доктор сказала, что операция послезавтра. Эдик, я очень скучаю. Я вас очень, очень люблю.
— И мы тебя любим, Натка. Целую тебя, малыш.
6
Ночь я проспала как убитая — мне опять дали капсулы. Подняли меня в семь утра, до завтрака опять обследовали, зачем-то смотрели глазное дно, потом я минут сорок лежала с облепленной проводками головой, и перед глазами у меня то и дело вспыхивал свет. Когда меня отпустили, от вспышек у меня было зелено в глазах.
Завтрак мне дали в девять. Доктор Жданова сказала:
— Судя по результатам обследования, у вас всё хорошо. Осложнений во время операции быть не должно.
Днём снова приезжал Эдик с детьми, опять была беседа с психологом, мы снова играли. Мои дети в последний раз видели меня в моём привычном облике: доктор Жданова сообщила, что уже завтра у меня будет новое тело. Маша сидела у меня на коленях притихшая, Ваня тоже был серьёзен. Эдик ободряюще улыбался.
— Завтра ваша мамочка родится во второй раз, детки, — сказала доктор Жданова. — Ей будет непривычно, так что поддержите её.
После их ухода она сказала:
— Пора начинать подготовку вашего мозга к снятию информации. Процедура займёт три часа, придётся поскучать.
Голову мне всё-таки побрили. Потом её покрыли гелем без цвета и запаха, поверх которого нанесли прозрачную плёночку. Три часа я провела в кресле под колпаком, похожим на сушилку для волос в парикмахерской. По всей голове чувствовалось покалывание, по спине бежали мурашки, но больше ничего неприятного или странного я не ощущала. Лишь под конец мне стало слегка жарко. После этой процедуры меня сморил сон.
— Операцию мы назначили на девять утра, — сказала доктор Жданова. — Если желаете, чтобы ваши родные были рядом, можете им сообщить. При самой операции они присутствовать, конечно, не будут, но после неё они могут побыть с вами.
— А перед операцией мне можно будет с ними увидеться? — спросила я.
— На ваше усмотрение.
Я пощупала голову.
— Только дайте мне какую-нибудь косынку.
Есть мне больше не давали, разрешили только пить, предупредив, что с восьми вечера и пить будет уже нельзя. Вечером я позвонила домой.
Если бы не капсулы, я бы не сомкнула глаз. Ночь пролетела, как одно мгновение: я закрыла глаза, провалилась куда-то, а уже через несколько секунд услышала голос, ласково будивший меня.
— Доброе утро, Натэлла, просыпайтесь… Сегодня важный день.
Надо мной стояла доктор Жданова — ещё в костюме с блузкой.
— Который час? — встрепенулась я.
— Восемь. Мы дали вам поспать, это вам необходимо.
— А мой муж и дети? Их ещё нет?
Доктор Жданова улыбнулась.
— Ждут вас уже полчаса в комнате для посетителей.
Я подскочила.
— Что же вы меня раньше не разбудили!
— Ну, не надо так нервничать. — Доктор Жданова протянула мне две розовых капсулы и одну жёлтую. — Кстати, примите это.
Я бросила капсулы в рот, натянула носки, всунула ноги в тапочки. Уже в дверях я схватилась за лысую голову:
— Ой, а чем мне прикрыть?
Доктор Жданова протянула мне зелёную шапочку из здешней спецодежды, взяла меня под локоть и сказала строго:
— А вот бежать сломя голову не надо. От препарата, который вы сейчас приняли, вас слегка развезёт. Пойдёмте потихоньку. Если закружится голова, держитесь за меня.
Уже на полпути к комнате, где меня ждал Эдик с детьми, меня начало пошатывать. Мне вдруг стало хорошо, легко и радостно, мне хотелось скорее обнять Эдика и детей, расцеловать их, моё сердце таяло от любви к ним. Я была как будто слегка пьяная.
— Доктор, что за дурь вы мне дали? Я как будто улетаю…
Доктор Жданова, поддерживая меня под руку и за талию, ответила:
— Модулятор эмоций. Вы должны испытывать положительные чувства, а бояться и нервничать не должны.
— Отличная штука, доктор… Почему вы мне её раньше не давали?
— Мы даём этот препарат только непосредственно перед операцией и однократно сразу после неё. Длительный приём может вызвать зависимость.
Она довела меня до двери комнаты, но от дальнейшей её поддержки я отказалась. В комнату я вошла сама, изо всех сил стараясь не шататься. Сердце сжалось от нежности, когда я увидела моих детей и Эдика. Они сидели на диване, Эдик держал Машу на коленях, а она, кажется, дремала.
— Привет, мои родные, — сказала я.
Маша спала на отцовском плече. Эдик шёпотом сказал:
— Умаялся ребёнок. Всю ночь не спала, а в машине начала клевать носом.
— Ладно, пусть спит, — прошептала я.
Я села на диван и взяла к себе на колени Ваню, одной рукой обняла его, а другой — Эдика.
— Я вас люблю, мои родные.
Эдик посмотрел на меня.
— У тебя глаза пьяные, Натка. Тебе что, дали сто граммов для храбрости?
— Нет… — тихонько засмеялась я. — Это… как его… модулятор эмоций. Такая штука, чтобы испытывать положительные чувства. Это очень кстати, а то я сейчас дрожала бы, как осиновый лист.
Я просидела с ними до 8.55. Машка так и не проснулась. Когда за мной пришли, я поцеловала её в губки и поплелась туда, куда меня вела Элла.
Когда я вошла в операционную, слышалось монотонное гудение работающей установки. Доктор Жданова в белой спецодежде и зелёной шапочке ждала меня у стола с «аркой», а на втором столе, за ширмой, уже кто-то лежал. Я вздрогнула, увидев чьи-то босые ноги.
— Кто там? — шёпотом спросила я, садясь на стол.
— Сейчас там будете вы, — сказала доктор Жданова.
С моей головы сняли шапочку. Рука доктора Ждановой заботливо поддерживала меня под затылок, когда я ложилась, а Элла укладывала на стол мои ноги. За ширмой, у второго стола, стояли ещё две фигуры в белой спецодежде.
