Жаворонок молчал, лепестки роз осыпались на каменный пол балкона. Он затих всего какой-то миг назад, но Джек уже стоял подле графини.
– Вы вернулись, милорд! – в первую секунду радостно воскликнула девушка, но почти тут же ее взгляд наполнился печалью: – Ваша птичка… она умерла…
– Я вам сплету другую. Миледи… я…
– Ничего не нужно говорить. – Она закрыла ему рот своей холодной ладошкой.
Он сильнее прижал ее руку к губам и поцеловал. Леди Теа прильнула к нему, Джек обнял ее и обхватил своим плащом.
– С вами я чувствую себя такой живой… я чувствую себя в безопасности, маркиз.
– Я не маркиз, – непонятно зачем признался вдруг Кармали, тем самым разрушив свою «легенду» – непередаваемая оплошность! За такое преспокойно могли изгнать из тайной стражи.
– Я знаю, – сказала она. – Я искала любые сведения о вас, но так и не нашла. Я даже приезжала в ваш дом в Гортене, но он оказался давно заброшенным, там лишь пыль и… жуткие голоса в коридорах.
– Вы можете меня выдать…
– Я вас люблю, я не выдам вас. Никогда.
Она прильнула к его губам, он ответил ей. Ему было спокойно и никуда не хотелось уходить. Вся жизнь до этого мига показалась вдруг какой-то лишней, ненужной, чужой. Он не хотел к ней ни за что возвращаться. Он хотел остаться здесь, с леди Теа, до утра, до того мгновения, когда все начнут разъезжаться по своим домам и замкам. А после он сядет к ней в карету (если она будет одна) и обнимет ее как можно крепче, прижмется к ней, как сейчас, и не отпустит больше никогда… А если с ней кто-то будет, то он спрячется и проследит. Он найдет ее, на это он потратит все свое время и силы. И плевать на задания, плевать на господина Слуха, плевать на сеньора Прево, плевать на короля. Он хочет быть с ней. Он – мятежник? Ну и пусть. Только в мятежной душе живет счастье, а в сонном царстве уныния может родиться лишь еще большее уныние, приправленное вездесущей болью и неизбывной тоской…
В глубине дома ударили часы, развеивая наваждение, разрушая грезы, безжалостно вырывая его из состояния счастья и возвращая в темноту балкона. Только сейчас он ощутил, что дует холодный ветер, а листья плюща о чем-то громко шепчут. Казалось, они повторяют одно лишь слово: «Пора».
– Я должен уходить, госпожа, – склонился Джек к леди Теа.
– Я знаю, – печально ответила она. – Я знаю…
– Мы скоро увидимся, клянусь вам, – солгал тайный королевский агент, впервые в жизни себя ненавидя.
– Я буду ждать нашей встречи.
Он легонько поцеловал ее и бросился бежать вниз по лестнице… проскользнул по коридору и припустил к главному выходу, чувствуя, что бежит вовсе не он, а некий его призрак, тень, а сам он остался на том, увитом плющом балконе, где осталось его сердце. Он знал, что никогда ее больше не увидит, сейчас он ненавидел всех кругом: и свою жизнь, и призвание, и долг, но больше всего – себя.
Следом за ним из особняка герцога Хианского выскользнула фигура в черном плаще. Джек выполнил свое задание, но случилось кое-что похуже возможного провала – его раскрыли. Хотя он этого пока еще не знал.
Глава 2
Ахан, застава, или Пробуждение Смерти
Золото, клады, великие тайны
Город подземный веками хранит.
Народ невысокий, что там обитает,
Хоть весел и пьян, не прощает обид.
Коль явишься в горы непрошеным ты -
Не выйдешь на свет из чужой темноты.
Черный проход, и ничего не разглядеть: словно провал в бездну, словно путь ко дну мира, что исключать, кстати, никак нельзя. Будто очерченная сажей граница непроницаемого мрака и яркого белого света разделялась створками каменных врат. Из открытого провала ясно ощущалось дыхание подземного жара.
Отдав последний поклон Щиту Ахана, гномы-проводники направились к выходу из ущелья. Бросили пару ненавистных взглядов на отколотую Клятву Камня и вскоре исчезли за большими булыжниками, что битой громадой лежали неподалеку. Задержался только Наин.
– Ну что ж, прощай, Ильдиар!
Рыцарь повернулся к Предгорному:
– Прощай, Наин. Пусть все твои дела заканчиваются успехом. Спасибо тебе, что провел к Ахану.
– Как договаривались, – похоже, гном и сам был не рад, что привел сюда графа де Нота, – всего лишь как договаривались. – Подозрительно взглянув в черноту врат, он протянул человеку руку в кожаной перчатке с тиснеными узорами. – Храни тебя Дрикх, – хрипло проговорил он напоследок и побежал догонять своих.
Двинн Вернувшийся-из-Рунных-Кругов кивнул в сторону ворот.
– Пошли, человече, – донеслось из-под забрала, – если еще не передумал.
Гном и человек прошли под гору. Заскрежетали цепи – гигантские ворота с изображением горы с тремя входами закрывались за их спинами.
Ильдиар был удивлен – как ни странно, здесь не было темно: белый дневной свет, подобно множеству стрел, пробивался через узкие щели в стенах и потолке зала. Сам зал был просто огромен. Таких гигантских помещений Белому Рыцарю никогда не приходилось видеть. Он подумал, что тут вполне могут уместиться с десяток тронных залов Асхиитара, королевского дворца в Гортене. Сотни резных каменных колонн поддерживали высокие своды; пол был вымощен квадратными плитами из черного камня, столь идеально подогнанными друг к другу, что стыков не просматривалось. Каждая плита была украшена белыми и золотыми линиями, узорами и ветвистыми рунами. Всей своей совокупностью плиты пола соединялись в гигантский рисунок – невообразимых размеров молот. И этот молот с солнечно-белой рукоятью и золотой ударной частью, казалось, разбивает-рассекает окружающий его мрак черных плит.
Сэр Ильдиар остановился в нерешительности. Гном обернулся:
– Чего не так?
– Мне кажется, что просто кощунственно ходить по такому полу. Подобной красоты и мастерства я в жизни нигде не видел.
– И больше нигде не увидишь. Пошли. – Страж Горы зашагал вперед, человек за ним. – Это всего лишь Зал Врат. Не боись идти – плиты выдержат такого ягненка, как ты. – Гном расхохотался собственной шутке; его смех из-под шлема походил на гулкий пещерный обвал. – И вообще: добро пожаловать в Ахан! – Эхо прокатилось по залу, многократно усилилось от колонн и настоящим небесным громом вернулось к гному и человеку. – Никто не сможет сказать потом, что Вернувшийся-из-Рунных-Кругов не поприветствовал должно гостя, после того как чуть его не убил.
– Что это значит? – поинтересовался Ильдиар.
– Это значит, что я – гостеприимный хозяин. Все мы, дети Дрикха, такие…
– Нет, я имею в виду: вернувшийся там откуда-то.
