Тело передергивало от воспоминания о черной коросте, однако тем более приятен Калхасу был дождь. Он ощущал себя холодным, влажным, чистым и с удивлением поглядывал на раздраженные лица окружавших его людей. Сейчас их злая озабоченность была не просто чужда ему, но даже непонятна. Грязь, по которой ступали их ноги, не шла ни в какое сравнение с кровью, обжигавшей кожу Калхаса этой ночью.
Около полудня им повстречался второй патруль: город был совсем близко. Выбрав сухое место, отряд расположился для короткого отдыха. Солдаты снимали лишнюю поклажу, проверяли оружие, наскоро закусывали лепешками и мясом. Калхас подтянул под руку перевязи щита, повесил на правый бок мешок с шарами для пращи, механически пересчитал их. Там было пятнадцать глиняных ядер: число, которое вывел Дотим, опираясь на свой опыт. «Больше не нужно, — говорил он. — В открытой схватке больше десяти раз метнуть шар вы все равно не успеете. Не берите с собой лишнюю тяжесть. В бою она только помешает».
Сам вождь аркадян готовился к штурму гораздо более тщательно. Он достал из своего мешка чистую белую тряпицу и плотно обмотал ею голову: так, чтобы разрубленное ухо не торчало в сторону. Только после этого он надел легкий, сплетенный из кожаных ремней шлем, причем долго вертел головой, проверяя, хорошо ли тот сидит. Потом очередь дошла до пращи, дротика, кинжала, щита. Каждый из предметов был осмотрен с необыкновенным вниманием. Заметив, что Калхас наблюдает за ним, Дотим ядовито сказал:
— Вместо того, чтобы глазеть по сторонам, или думать о всякой ерунде, лучше проверь вещи, с которыми ты пойдешь в бой. Проверь так, чтобы уверенность в них тебя уже не покидала. А потом проверь еще раз и еще. Беседа с оружием — единственное достойное занятие перед сражением.
Калхас последовал его совету. Холод и тяжесть оружия успокаивали, прибавляли сил. Краем уха он слышал, что Дотим шепчется с пращой, со щитом. Казалось, они были живыми существами, от которых спустя короткое время будет зависеть его жизнь.
Танаф открылся им неожиданно, зато они увидели его сверху и словно на ладони. За невысокими зубчатыми стенами простирались сплошные крыши домов. Их рассекала узкая, изогнутая словно лук, центральная улица, ведущая от ворот к рыночной площади. В глаза бросалась голая, расчищенная не менее, чем на расстояние полета стрелы местность вокруг стен: жители Танафа хотели лишить нападающих укрытий. Перед воротами метались маленькие фигурки людей: аркадян и аргираспидов уже заметили, теперь им останавливаться было нельзя.
Скорым шагом, почти бегом они стали спускаться в Танафскую долину. Речка, которая текла здесь, давала жизнь пестрым лоскуткам полей и аккуратным плодовым рощам. Кое-где стояли пустые загородные дома. Калхас оглядывался на них, опасаясь засады, но вплоть до города никто не пытался преградить им дорогу. Зато едва они подошли к краю расчищенной зоны, как со стен полетели стрелы.
Антиген и Дотим тут же развили бурную деятельность. Сотню аркадян отправили в обход: они должны были отвлекать внимание защитников. Часть аргираспидов выстроилась в две длинные шеренги и двинулась к городу. Задняя шеренга подняла щиты над головами передней, поэтому стрелы, камни, с грохотом ударяясь о посеребренную медь, не причиняли ветеранам вреда. Македоняне остановились в нескольких десятках шагов от стен, и Дотим отправил под их прикрытие вторую сотню пастухов. Аркадяне, пригнувшись, пробежали открытое пространство. Оказавшись за спинами аргираспидов, они принялись раскручивать пращи и через несколько мгновений град ядер полетел в сторону осажденных.
Все происходило настолько быстро, что напоминало Калхасу игру. Вместе с Дотимом и третьей сотней пастухов он оставался вне пределов досягаемости защитников города. Однако крики, команды, удары камней постепенно привели всех в возбужденное состояние. Даже Дотим переминался с ноги на ногу и голодными глазами смотрел на стены.
Между тем аргираспиды, разгрузив под руководством Антигена повозки, собрали из балок и дощатых щитов нечто, напоминавшее сарай с покатой крышей. Они подвесили внутри сарая длинное бревно, оканчивавшееся бронзовой головой и впервые в жизни Калхас увидел таран. Его баранья голова казалась сплющенной из-за множества ударов, которые он нанес. В последнюю очередь с повозок достали воловьи шкуры. Тщательно смочив шкуры в воде, ими устлали крышу сарая.
Закончив приготовления, три десятка македонян зашли внутрь тарана, приподняли его над землей и поволокли в сторону крепости. В ожидании, когда ворота будут разбиты, остальные аргираспиды выстроились в длинную колонну. Впереди ветеранов стоял Антиген. Его лицо выражало уверенность и спокойствие.
Аркадяне, обстреливавшие стены вокруг ворот, постепенно заставили горожан быть осторожнее. Те теперь редко появлялись между зубцами и почти не целясь метали стрелы. В каждого из смельчаков летело сразу множество ядер. Пастухи пристрелялись: Калхас видел, как глиняные шары попадали в защитников города. Даже когда македонский таран оказался у самых ворот, аркадяне почти не давали танафцам высунуться.
Грохот ударов бараньей головы разнесся по долине. Ветераны ритмично раскачивали бревно и с дружным криком обрушивали его на створки. Стаи вспугнутых птиц поднялись в воздух. Их гвалт кружил голову не меньше, чем близкий бой.
Защитники Танафа бросали на крышу тарана камни и горшки с углями. Но первые не могли пробить ее, а угли, гневно шипя, скатывались с влажных шкур. Тогда осажденные втащили на стену длинный багор и попытались подцепить им баранью голову. Несколько человек орудовали древком, а другие прикрывали их щитами. Им почти удалось добиться своего, однако удачно пущенное ядро угодило в одного из горожан. Тот с криком выпустил древко, на стене возникло замешательство, и в этот момент багор, уже зацепившийся за таран, вырвался из рук. На мгновение он застыл в неустойчивом равновесии, а затем под торжествующие крики осаждающих повалился на землю.
Спустя какое-то время сквозь удары тарана послышался хруст: ворота поддавались; толстые доски, из которых они были сшиты, пошли трещинами. В отчаянии осажденные попытались сбросить на среброщитых массивную балку. Калхас со страхом наблюдал, как горожане поднимают ее над зубцами стены. Казалось, что она сомнет македонян, что их укрытие не выдержит такой тяжести. К счастью, пращники, заметив опасность, пустили целую тучу ядер. Ядра бились о стену, о зубцы, о балку, разлетаясь осколками и впиваясь в тела танафцев. Те не выдержали — балка рухнула на обратную сторону стены и почти тут же таран пробил ворота.
