Со скрипом, треском, стоном створки повалились назад. Таран нанес еще несколько ударов, расчищая путь, а потом попятился в сторону.
Рядом с Калхасом грянуло сразу множество голосов. Это аргираспиды затянули торжественный, протяжный пэан. Их голоса были совсем не старческими, они звучали мужественно и мощно. Даже внешне они преобразились: глаза горели молодым огнем, лица были подняты к небу, а жилистые тела распрямились, сбросив тяжесть многих лет. Антиген резко взмахнул рукой — аргираспиды медленно, потом быстрее, еще быстрее устремились к городу. Их пение превратилось в рев, сорвалось на вой — и они мигом смели танафских воинов, появившихся в воротах.
— Вот как! — восторженно кричал Дотим. — Вот как! Вот какие воины были у Македонца!
Ворота безостановочно втягивали среброщитых. Калхасу было видно, что осажденные покидают стены, пытаясь оказать сопротивление на улицах. Но македонская змея двигалась, двигалась вперед, и даже Дотим не мог представить, что ее возможно остановить.
— Вот и все! — он похлопал Калхаса по плечу. — Дело закончилось. Быстро, весело, хорошо. Сейчас внутри города много крови. Впрочем, горожане скоро поймут, что сопротивляться бессмысленно. Твое ночное предчувствие было верным: все, что от нас требовалось — только присутствие.
Однако среброщитые неожиданно замедлили шаг. А потом остановились совсем, причем последние вообще остались по эту сторону стен. Веселье мигом слетело с Дотима.
— Ну-ка, длинноногие! — крикнул он своей сотне. — Быстро! Быстро! Туда, к воротам!
Защитников на стенах города уже не было, поэтому они бежали без предосторожностей.
— Что случилось? — кричал на ходу Дотим.
Вначале аргираспиды пожимали плечами, но постепенно известия стали докатываться до задних рядов.
Ветераны легко продвигались по центральной улице, пока под ними не стала проваливаться земля. Не слишком доверяясь крепости стен, жители Танафы заготовили ловушки. Они выкопали несколько ям, усеяв их дно кольями, ржавыми наконечниками для плугов и прочим хламом, который впивался в тела македонян. Вдобавок, с крыш домов на аргираспидов обрушился шквал черепицы, камней, домашней утвари. Осажденные перегородили повозками боковые улицы и македоняне оказались в западне. Теснота, тяжесть вооружения мешали им развернуться, взобраться на крыши домов. А передние барахтались в ямах. Тех, кто не погиб при падении, добивали копьями, и товарищи были бессильны им помочь.
— Туда! — Дотим устремился к воротам.
Македоняне, пропуская пастухов, освободили проход. За воротами дома немного расступались. Среброщитые овладели свободным пространством, но и здесь им оказались недоступны крыши. Македоняне устроили подобие черепахи — черепица с треском и звоном разбивалась о их щиты. Она не приносила вреда, но и сдвинуться с места македоняне не могли.
Споткнувшись о тело убитого воина, Калхас едва не упал. В последний момент его подхватил Дотим. Рывком поставив на ноги, он крикнул прямо в ухо пастуху:
— Помнишь, в какую сторону поворачивает главная улица?
— Направо, — ответил Калхас и судорожным движением прикрыл голову щитом. О щит тотчас ударился камень. Испуганный, он хотел вернуться к воротам, но сзади напирали подбегавшие аркадяне.
— На крыши! Нужно выбить их оттуда! — прокричал Дотим.
Увлекая за собой остальных, он бросился вперед. Часть аркадян пустила ядра, горожане попятились и, пользуясь этим, пастухи оказались около самих стен. Аргираспиды выстроили из щитов, плеч живую лестницу, по которой аркадяне взлетели наверх.
Страх перед боем слился со страхом малодушия и заставил Калхаса следовать за Дотимом. Мокрая из-за ночного дождя крыша едва не подвела его. Он поскользнулся, но снова чья-то рука помогла ему устоять. Калхас не успел поблагодарить: перед глазами промелькнул меч, и нужно было защищаться. Выпрямившись, он отбросил щитом нападавшего. Ломая страх, застрявший в горле словно кость, Калхас ударил сам.
Танафец неловко взмахнул оружием, и дротик аркадянина вошел в его плечо. Ощущение мягкой, рвущейся под нажимом руки ткани было совсем не сильным. Калхас не ожидал, что танафец с криком упадет на спину. Он с недоумением смотрел на покрытое кровью острие дротика, и лишь новый удар, обрушившийся на щит, заставил аркадянина прийти в себя. Визг, крики, лязг железа ворвались в уши. Вооруженные чем попало, жители Танафа пытались сбросить противника с крыш. Старики и безусые юнцы сражались наравне со взрослыми. В их руках стали оружием и топор, и кочерга, и дубина. Аркадянам приходилось пускать в ход всю свою пастушью ловкость, но лишь появление новых их товарищей, взбиравшихся по спинам аргираспидов, позволило наемникам устоять.
Постепенно Калхас забыл о себе и растворился в резне. Тело стало послушным, а ум — пустым и ясным. Он сломал свой дротик, но выхватил из рук умирающего танафца меч. Он уворачивался от самых страшных ударов так ловко, что они оставляли на его теле лишь царапины. А царапины разъяряли и прибавляли сил. Краем глаза Калхас следил за Дотимом и старался не отставать от него. Предводитель аркадян был ужасен. Беззубый его рот изрыгал потоки ругательств и слюны. Оружие безостановочно разило горожан, которые отступали перед ним как перед демоном войны.
Наконец пастухи начали теснить танафцев. Хотя к тем тоже спешили подкрепления, кое-как вооруженных горожан хватило лишь на первый натиск. Вынужденные сражаться грудь с грудью, они спасовали, подались назад. Почти тут же их отступление превратилось в беспорядочное бегство. Одни из танафцев спрыгивали во внутренние дворики, другие пытались спастись по крышам, и пастухи преследовали их, перемахивая через узенькие улочки, разделявшие кварталы.
Дотим рвался напрямую к тому месту, где македоняне попали в ловушку. Калхас сметал с дороги тех, кто пытался оказать им сопротивление. Он не стремился убивать горожан: просто отбрасывал их в сторону и догонял Дотима. Страхи исчезли давно, их место заняли радость и упоение успехом. Горячая тяжесть оружия сама влекла его вперед.
Путь по крышам сократил им дорогу. Вскоре они оказались перед центральной улицей и стали сбрасывать защитников города прямо на копья аргираспидов. Между тем голове колонны македонян все еще приходилось худо. Более десятка ветеранов бездыханными лежали в ямах. Нескольким среброщитым удалось перебраться на другую сторону ловушек, однако остальные, поражаемые с крыш, застряли и ничем не могли помочь им.
Какой-то танафец задержал Дотима, и Калхас вырвался вперед. Дорога перед ним оказалась свободна. Пастух перепрыгнул на крышу следующего дома и обнаружил, что находится прямо над отрезанными от главных сил македонянами. Сбоку на него кинулся старик с длинным широким ножом. Калхас отбил его удар щитом и щитом же оттолкнул нападавшего. Старик растянулся на крыше, беспомощно размахивая руками, из которых выпало оружие. Калхас тут же забыл о нем, так как число вооруженных македонян стремительно убывало. Их оставалось трое, двое. Они давно уже бросили сариссы, но все равно тяжелые доспехи и щиты делали их движения слишком неуклюжими для схватки, где противник находился на расстоянии локтя.
