После завтрака к нему явился мальчишка-шемит.
— Меня зовут Аром, господин, сын смотрителя королевских бань, — с важным видом представился паренек. — Я должен выполнять твои приказы.
— Прекрасно, а мое имя Конан. Ты можешь показать мне город, Аром?
— С большим удовольствием, Конан, — сбросил он свой напыщенный вид.
Весь день они гуляли по Левису: ходили на городской пруд, побывали на рынке и в королевском зверинце. Повсюду киммерийца узнавали и оказывали самый радушный прием. Конан поражался изобретательности шемитских мастеров, создававших из глины все необходимые в обиходе вещи.
А уж о причудливости многообразной керамики с затейливыми орнаментами и говорить было нечего. Люди трудились в поте лица, чтобы хоть как-то улучшить свой быт и украсить город.
Аром привел его на храмовую площадь, и варвар уже собирался войти внутрь святилища, но мальчик вовремя поймал киммерийца за рукав.
— Тебе туда нельзя, Конан. Ты чужеземец и не нашей веры, — предупредил мальчишка.
— И что с того? Дверь открыта, — удивился варвар, останавливаясь на ступеньках каменной лестницы.
— Откуда мне знать?! Нельзя и все… Жрецы не велели пускать в храм чужеземцев, — надулся парнишка.
Конан пожал плечами, но спорить не стал.
Перекусив свежеиспеченными лепешками в какой-то лавке, они пошли к крепостной стене, и стражники разрешили им подняться на башню, откуда открывался прекрасный вид на горы и заливные поля, где под палящим солнцем работали и горожане, и рабы.
Ближе к вечеру их прямо на улице разыскала Мерова.
Рядом с киммерийцем остановились шестеро шемитов, опустивших на землю позолоченный паланкин, и из-за занавески выглянуло недовольное личико принцессы.
— Отправь домой мальчика и быстро садись! — коротко приказала она.
Попрощавшись с пареньком, Конан забрался в носилки, и паланкин тронулся вверх по улице. Не дожидаясь пока варвар устроится поудобнее, принцесса бросилась к нему на шею и стала горячо целовать.
— Бессовестный, — надулась Мерова, когда страсть ее немного улеглась. — Как ты можешь спокойно гулять по городу, когда я просто горю от желания.
Конан промолчал, но Мерова и не ждала ответа. Измученная разлукой, она была счастлива, вновь обретя его, и говорила за них двоих.
— Можешь не рассказывать, где ты был прошлой ночью. Я все знаю… Тебе было с ней хорошо?
— Да, — честно признался Конан, не боясь вызвать гнев своей спутницы.
— Моя мать знает, как доставить радость мужчине. — Она, казалось, совсем не обиделась и добавила с легким волнением: — Но сегодняшнюю ночь ты будешь со мной, если, конечно, этого пожелаешь.
Вместо ответа Конан закрыл ее уста долгим и страстным поцелуем.
— Я хочу, чтобы ты остался со мной и принял нашу веру, — попросила принцесса, прощаясь утром с киммерийцем.
Конан ничего не ответил — те же самые слова сказала ему королева Раав прошлой ночью.
После полудня за ним пришел слуга и проводил в маленький садик, где в окружении придворных прогуливалась королева.
— Оставьте нас, — строго приказала она, и по жесткости в ее голосе, Конан догадался, о чем пойдет разговор.
— Я для тебя недостаточно хороша? — напустилась на него Раав чуть ли ни с кулаками.
Она была восхитительна в своем благородном негодовании, и варвару с большим трудом удалось не поддаться ее колдовским чарам.
— Разве я мог отказать? — ответил он вопросом на вопрос. — Чего здесь стоит жизнь чужеземца?
Раав, понимая его правоту, закусила губу от досады и нервно заходила по аллее.
— Хорошо, — наконец согласилась она. — Но сегодня не обещай ничего принцессе. Ты согласен?
— Как же я могу отказать королеве? — усмехнулся варвар, но женщина не заметила его иронии.
— Раав, мы, кажется, договорились, — смягчилась она. — До вечера, мой друг.
Так прошло несколько скучных дней, а по ночам Конана рвали на части две прекрасные женщины, которые никак не могли поделить его между собой. Накануне он простился с хауранцами и остался совсем один. Воины пустыни покинули город, получив богатые дары, щедрую награду чистейшим серебром и выгодно продав лишних лошадей и верблюдов. Они звали его с собой, но варвар решил немного подождать, не желая огорчить сразу двух любовниц.
Он погулял по саду, затем вернулся к себе, надел лучшие свои одежды и решил навестить Раав. Каково же было удивление киммерийца, когда стражники остановили его перед дверью на королевскую половину, которую он уже привык открывать ногой.
— Сейчас туда нельзя. — Воин мягко придержал Конана за плечо. — Королева совещается с принцессой.
Из-за двери слышались визгливые женские крики и звон бьющейся посуды.
— Серьезный разговор, — варвар заговорщически подмигнул шемиту. Стражник понимающе улыбнулся в ответ, но тут же вновь посерьезнел.
Конан вздохнул и ни с чем вернулся к себе.
Заметные перемены произошли тем же вечером. Мимо дворца, поднимая за собой клубы пыли, пронесся отряд верховых. Киммериец долго глядел им вслед и никак не мог понять, что вдруг ему показалось в них столь поразительным. А потом понял, и ответ варвару не понравился: воины были облачены в туранские доспехи. Кстати, стражники во дворце тоже одели кольчуги!
В городе что-то происходило. Потом над северными окраинами занялось багровое зарево, а через какое-то время заполыхал и запад. Пожар — понял Конан и решил отправиться в город, посмотреть, в чем там дело. Коридоры были забиты охраной, и из дворца киммерийца не выпустили, попросив не покидать своих комнат, любезно, но очень настойчиво.
По улицам в сторону северных кварталов шли отряды стражи, разгоняя толпы зевак по своим домам.
Принесли ужин. Конан пытался расспрашивать слуг, но вразумительных ответов от них не добился.
«В городе мятеж, беспорядки», — только и мог понять он.
Ни в эту ночь, ни в последующие за ним не посылали, и это очень обеспокоило киммерийца.
Три дня варвар просидел взаперти и в полном неведении, довольствуясь лишь видом из окна. Нередко он наблюдал, как целые семьи горожан выбирались на крыши своих домов, падали на колени, обратясь лицами в сторону храма, и глава семейства немилосердно хлестал веревкой обнаженные плечи и спины своих домочадцев. Потом они менялись местами, и тут уж доставалось кормильцу.
— Что это они делают? — спросил удивленный варвар слугу, приносившего ему еду.
— Молят Тарима ниспослать мир на город, — разъяснил шемит. — Левисцы так часто поступают, когда есть крайняя нужда.
— И что же, помогает? — Конан заинтересовался всерьез.
