Человек способен пировать и веселиться когда у него всё хорошо, когда же смерть стоит у него на пороге его уже мало что беспокоит. Смерть успокаивает и убаюкивает каждого не хуже родной матери…
Арамон лежал на кровати неподвижно, бесшумно, практически бездыханно. От неминуемой смерти его отделяла тоненькая черта, подобная волосу или паутинки шелкопряда и забота доброго молодого человека по имени Равуль. Этот двадцатипятилетний светоносец, неустанно сидел возле умирающего, ухаживая за ним.
Молился, втирал некие снадобья в виде мазей, ловил каждый шорох, любое непроизвольное движение тяжелораненого. Это уже длилось много дней и ночей, так что другие пехотинцы успели привыкнуть к нему.
– Парень, зачем тебе это надо? Ему не нужен лекарь, этому бедолаге нужен монах, чтобы грехи отпустить напоследок! Брось ты его, всё равно ведь умрёт. Зачем перевозить его на своей повозке раз за разом? Зачем ночами не спать? Для чего? – так часто говорили ему мужики из лагеря, поражаясь душевной доброте и терпению Равуля. Но тот всё время одно отвечал:
– На всё воля Божья, друзья мои. Если выживет тузец, то славу Господу, а нет, так упокоится он с миром. А я уж послежу за ним, мне это только в радость.
Богоугодное дело делаю.
В шатёр пехотинцев, где находились один Равуль с еле живым Арамоном, вошли здоровяк Броже со смуглым Анрисом. Пока они больше не ссорились, особенно после того как выпили мировую.
– Отвяжись ты от него парень, мы вот тебе тут поесть принесли, – проговорил усач, вручив младшему тарелку с бараниной и хлебом.
– Спасибо за доброту, дружище, – улыбнулся ухаживающий, с радостью приступив к еде. – А вы что не едите? – поинтересовался он.
– А мы сытые уже. Сейчас вот поспать надо, скоро в путь двинемся, – ответил Броже укладываясь на свою койку.
– Ага, не говори… Слава богу хоть дождя нет вторые сутки, – заметил Анрис.
Тут вбежал Луи, весь взбудораженный.
– Ребята тут такое было, расскажу, упадёте! – воскликнул кривоносый.
– Чего такое? – с кровати спросил Броже, остальные внимательно уставились на товарища.
– Вам известно, что я сегодня пирующую верхушку охранял?! Стою я, значит, стою, у самого входа, со мной ещё пара андийцев было. Вдруг слышу разговор шумный завязался меж нашим магистром и гермийским. Мне даже слух напрягать не пришлось до того громко заспорили.
– А ты-то как гермийскую трескотню разобрал? – удивился усач.
– Так он по-нашему говорил. Плохо так, слова коверкал, но худо-бедно понять можно было, – сказал рассказчик. – В общем, тут такая каша заварилась. Гермиец поднял тост за смерть всех нечестивцев…
– Ну, правильно, и я бы за это тоже с удовольствием выпил бы! – перебил кривоносого, громила, усмехнувшись.
– Да не мешай ты! – воскликнул Леу, махнув на него рукой. – Все выпили, а наш не стал. Не буду говорит глотку мочить за такой тост и всё тут! – при этих словах все кто были в шатре вытаращили глаза от удивления, а Броже чуть с кровати не рухнул.
– Почему это? Как это не стал? – в один голос крикнули усач со здоровяком.
– А так это! – развёл руками очевидец. – Не желаю говорит бабскую и младенческую кровушку проливать, ну хоть тресни! А дальше вообще красота пошла. Гермиец-то нашего оскорбил. Еретик ты говорит и предатель веры!!!
На этом месте все трое поспешно возвели руки к небу.
– Ух не дай бог таковым стать, уж лучше лютая смерть!!! – пробормотал встревоженный Равуль.
Леу продолжил:
– А я-то в тот момент не будь дураком да в прореху меж полотен и заглянул как раз вовремя успел. Вижу только наш со стола слетел, подбежал к нему и ка-а-к саданёт белобрысому по морде, у того аж искры из глаз посыпались вместе с зубами.
Свалился он на пол и притих.
– Умер? – изумлённо проорал Броже.
– Не-е, жить будет, только дух из него вышибло, так и унесли под ручонки в себя приходить, – с видом знатока объявил кривоносый пехотинец. – Ух, и страху наш на всех нагнал, не сказать просто. Все умолкли, никто слова поперёк не вымолвил.
– Да уж, конечно, скажешь тут… Уж на что я силён, а с его милостью драться поостерёгся бы, – покачал коротко стриженый головой громила.
– Это верно, – согласился Анрис.
– Не завидую я гермийцу, – проговорил Равуль.
Очень скоро весть о побоище Снегиана разнеслась по всему войску, она сыскала ему плохую службу, усилив ненависть врагов и завистников. В остальном все оставалось по-прежнему, светоносцы шли к святой земле, шаг за шагом, день за днём, приближаясь к ней. Сам герцог ходил мрачный и раздражённый из-за неприятных мыслей мучавших его. Он осознавал всю не совершённость, всю жестокость развёрнутой войны и ничего не мог с этим поделать. Его давно не утешала та мысль, всегда согревавшая сердце, что всё это делается во имя истинной святой веры Света. Отчаяние впервые показало свою уродливую голову в душе Снегиана, он не знал, как быть дальше. Истина постепенно открывала ему своё лицо, мучительно неприятно, показывая исконное стремление тех, кто затеял эту войну и тех, кто отправился воевать под знамёна с солнцем. К сожалению, правда очень часто бывает горькой.
Сумерки уступили место звёздной ночи, у костра сидели и грелись семеро человек, тихо переговариваясь, их щиты и орудия покоились рядом.
– Ну, мужики, слышал что скоро до атаров дойдём, а там и до святой земли рукой подать, – подметил Леу, подставив вытянутые ладони ближе к огню. Пламя рисовало интересные тени на его лице, а также лицах сослуживцев.
– Вот и славно. А то уж мне наскучило просто так шататься, в бою хоть разгуляться можно. А если ещё повезёт живым остаться, то вдоволь карманы набьём, – произнёс дылда Осагон.
– Ага, если какой-нибудь нечестивиц тебе башку не снесёт! – усмехнулся жгучий брюнет.
– Так я и говорю, если жив останешься, – возразил беззубый.
Один из сидевших вдруг хохотнул, сказав:
– После того как его милость вышиб три зуба гермийцу, тебе не так должно быть зазорно Осагон. Не ты один теперь с дырявым ртом ходишь.
– Это верно, – улыбнулся двухметровый пехотинец.
– Везёт же порезанному, лежит себе в ус не дует. Равуль за него всё делает, – высказался некий светоносец без левого глаза, следствие ранения стрелой.
– К дьяволу такое везение, лучше своими ногами топать, а не валяться в беспамятстве третью неделю! Как ещё жив-то до сих пор, тузец? – не согласился Анрис.
– Однако ему полбеды, а меня часто посещают греховные мысли, – отозвался одноглазый потерев щёку, обросшую трёхдневной щетиной.
– Какие ещё мысли? – спросил Леу.
– Да бабу хочется!!! – махнул рукой тот и все заржали.
– Бабы все под властью дьявола и ведут в гиену огненную. Смотри брат свяжешься, гореть тебе в аду! – предостерёг Броже.
