– Что это за жидкость? – спросил я.
– Вода, обычная вода. Вода из-под крана.
– А в чем заключается фокус? – я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно и умеренно заинтересованно. Честно говоря, я не испытывал уверенности, что был свидетелем именно фокуса. Мне начало казаться, что появление шалимара было не случайным. – Это как то связано с ароматами?
– Совершенно верно. Пойдемте, выпьем по чашечке кофе, и я вам постараюсь всё объяснить.
Я проследовал за Робертом Карловичем к двери, ведущей в большой зал, и вошел вслед за ним в туман. Через пару шагов туман рассеялся, и вдали я увидел круглый столик на том же месте, где мы его оставили. Подойдя ближе, я обнаружил, что на краях зеленой скатерти, свисающей почти до самого паркета, действительно есть бахрома и кисточки. Сильно пахло хорошим кофе. На столе стояли высокий белый кофейник, сахарница и пара чашек на блюдцах. Рядом с кофейником возвышалось многоэтажное блюдо, наполненное крохотными ни то печеньями, ни то пирожными, выглядевшими очень привлекательно. Мне показалось, что сквозь аромат кофе, я различаю запах заварного крема и шоколада. Все предметы были явно из одного сервиза. Мне всегда нравилась фарфоровая посуда без узоров. А эта была, вдобавок, матовой, без глазури. Кажется, такой материал называется бисквит.
Мы оба, молча, заняли свои стулья. Я бы не очень удивился, если б по щелчку пальцев, кофейник сам начал за нами ухаживать – всё вместе сильно напоминало сказку про аленький цветочек. Поскольку кофейник не проявил должной учтивости, кофе разлил сам хозяин. Он уже не вызывал ассоциаций с Черным Человеком или иллюзионистом. На ум приходил скорее аристократический чудаковатый хозяин древнего замка. Я, не произнеся ни одного слова, выпил две чашки кофе и съел с полдюжины маленьких пирожных. Всё-таки это были пирожные, а не печенья. Удивительно вкусные пирожные. Хотелось узнать, действительно ли мы пьем кофе-эспрессо, а если да, то почему он налит в кофейник. Очень меня также интересовало, правда ли, что материал сервиза называется бисквит. Еще, на языке вертелся вопрос о многоэтажном блюде – есть ли для него какое-то специальное название. Занимала меня также зеленая лампа – куда и зачем она подевалась со стола. Я попросил разрешения закурить и получил благосклонное согласие. Почему-то захотелось говорить о сортах табака и марках сигарет или на какую-нибудь другую интересную тему. Не желал я говорить лишь об одном – о том, что я наблюдал в лаборатории несколько минут назад. Уж не знаю почему, но мне было пришло в голову, что скоро меня ждут большие перемены и перемены опасные. Я ощущал, что перемены эти связаны с шалимаром, и меня это пугало. Я успел пожалеть, что вернулся в Москву, и тут Роберт Карлович, не дождавшись от меня вопросов, начал рассказывать о вещах абсолютно невероятных. Как легко догадаться, речь шла о секвенциях. Именно в тот день я впервые услышал это слово.
Роберт Карлович рассказывает про алхимика. Откуда берутся секвенции? Вождь Тумба-Юмба и праведники. Траутман будет суперменом. Роберт Карлович улыбается. Траутман едет ночевать в своей квартире. Первые впечатления о квартире.
Свои объяснения Роберт Карлович начал с рассказа про алхимика, который с помощью рецепта из древнего манускрипта превратил кусочек свинца в золото. Алхимик поведал об этом герцогу – своему покровителю. Обрадованный герцог велел начать производство золота в промышленных количествах, но у ученого ничего не получилось. Рецепт сработал ровно один раз. После нескольких неудачных попыток герцог велел казнить несчастного алхимика.
Роберт Карлович объяснил, что древний документ содержал рецепт секвенции – определенной последовательности действий, вызывающих явление, которое нарушает известные законы природы. Такое чудесное явление принято называть мираклоидом. После возникновения мираклоида секвенция как бы засыпает на некоторое время. Той алхимической секвенции предстояло проспать шестьдесят три года. Эти годы носят название «периода безразличия». Большинство известных нам чудес, если они действительно имели место, являются последствием различных секвенций.
– А шалимар – это сигнал о том, что образовался мираклоид? – догадался я.
– О мираклоиде свидетельствует то, что вы называете ароматическим взрывом, – уточнил Роберт Карлович. – А шалимар начинает ощущаться после того, как происходит одно из событий, составляющих секвенцию.
– Предпоследнее событие? – предположил я.
– Не обязательно предпоследнее. Мы поговорим об этом попозже.
Тут мне в голову пришла интересная мысль, которую я поспешил озвучить.
– А секвенция с воблой не сработала из-за того, что кто-то недавно ее воспроизвел, и мы столкнулись с периодом безразличия? А что, кстати, должно было произойти?
Роберт Карлович одобрительно поднял брови:
– Вы весьма сообразительный молодой человек. Я был уверен, что мои объяснения потребуют куда больше времени.
– А всё-таки, что должно было произойти?
– Поверьте, Андрей, это абсолютно несущественно. Просто вы бы ощутили ваш шалимар, и случилось бы нечто, не поддающееся объяснению в рамках ваших представлений о возможном и невозможном. Похоже, вам с некоторой вашей несдержанностью не совсем удобно следовать моей логике изложения, – с оттенком сожаления продолжал мой наставник, – поэтому можете в любой момент меня прервать и задать вопрос.
– Отлично, у меня уже появилась куча вопросов. Например, в секвенции обязательно принимает участие огонь?
– Нет, совсем не обязательно. Дело в том, что многие секвенции были открыты жрецами древних богов и алхимиками, а и те и другие очень любили всякие игры с огнем, так как придавали пламени большое значение. Поэтому часть секвенций, знания о которых пришло к нам из этих источников, нередко включают в себя огонь в том или ином виде.
– А как обнаруживают новые секвенции? Я понимаю, что можно с определенной точки зрения изучать старые тексты, а потом, пытаться воспроизвести обстоятельства, при которых случались необъяснимые явления. Но ведь кто-то когда-то нашел эти секвенции, не пользуясь чужими записями?
– Это очень важный вопрос, Андрей. Я рассчитывал поговорить об этом попозже. Но раз уж вы спросили, то давайте попробуем прямо сейчас. Предварительно мне бы хотелось предупредить вас о некоторых вещах. Я – один из лучших специалистов по секвенциям, и я не намерен скрывать от вас, что бы то ни было. В то же время, вы должны понимать, что мои объяснения выражают только мое частное мнение. Мое мнение может отличаться не только от мнений других специалистов, но, к сожалению, и от того, как дела обстоят на самом деле. Это понятно?
