— О! Не поговорить ли нам о свободе?
Когда примерно час спустя Аранри вышел посмотреть, куда пропали его постояльцы, то нашел их удобно расположившихся на чурбаках у поленницы и мирно беседующих. Маву многословно рассказывал о порядках в Сургаре при Руттуле; Смирол задавал вопросы, побуждая Маву еще более вдаваться в подробности.
— Что-то я не пойму современную молодежь, — заявил Аранри, послушав, о чем идет речь. — То, понимаешь ли, механикой занимаются, то политикой… Да зачем вам все это, мальчики? Что толку голову ломать над никому не нужными вещами? Майяром управляете не вы, да и науками, кроме вас, есть кому заниматься.
— А годами напролет шить штаны — это дело для хокарэма? — вскинул голову Маву. — И я плохо понимаю, на что потратили мою жизнь. Половину жизни меня муштровали в Ралло, чтобы вторую половину быть нянькой при высокорожденной девице. И что меня злит: когда моя помощь была всего нужнее, оказалось, что ее не желают принимать. Небом клянусь, никогда не чувствовал себя таким идиотом, как тогда, когда потерял след госпожи в долине Праери.
— Поэтому ты все бросил и спрятался, — сказал Аранри.
— Да, — ответил Маву вызывающе. — Но пока жива принцесса Оль-Лааву, кто обвинит меня в пренебрежении обязанностями? Она ведь не обвиняет меня в этом.
Рыжий Смирол, посмеиваясь, следил за горячностью Маву. Хороший был случай еще раз убедиться в том, что ряды хокарэмов вовсе не так монолитны, как кажется со стороны. Однако идти на раскол, понимал Смирол, слишком неразумно. Участвовать в малочисленной оппозиции против замка Ралло — значит собственными руками затягивать на шее петлю. Впрочем, с неожиданной горечью вспомнил Смирол, он-то уже практически находится вне хокарэмской касты. Но что же молчит Байланто? Передумала его отпускать?
Он напрасно тревожился. Весть от Байланто пришла к следующему вечеру. Смирол высчитывал дни пути гонца от Ларау до Забытой Столицы, а госпожа принцесса почти сразу после его заболевания вернулась в Трани-Виалу-Орвит, чтобы уложить его вещи и вернуть в Ралло. Известие, что Смирол выжил, внесло в ее планы лишь небольшие изменения. Байланто собственноручно упаковала его сундук и прислала не только письмо для мастера Логри, но и записку Смиролу. Приложением была сафьяновая коробочка, в которой лежал перстень с опалом.
Опал — знак разлуки. Смирол нацепил перстень на палец и развернул адресованное ему послание:
«Хокарэму Смиролу от принцессы Байланто-Киву привет и пожелание всех благ. Крайне сожалею, что нам пришлось расстаться. Сделай милость, не тревожь меня больше: твой вид будет мне укором. Прости мне мои предрассудки. До конца жизни тебе будет выплачиваться ежегодное содержание в двадцать четыре эрау, пункт об этом будет введен и в завещание. Да хранит тебя божественное небо, в святость которого ты не веришь».
Смирол повертел в руках пергамент. Принцесса Байланто оставалась верна себе: сознавая свои предрассудки, все же не считает нужным пойти против них — в ее хокарэме не должно быть недостатков. Он может быть слабым физически и рыжим, как раб, но быть даже заподозренным в умственной ущербности он не может. А выздоровление от заячьей болезни гарантии душевного здоровья не дает. От такого хокарэма следует избавиться — и она избавлялась со свойственной ей щедростью.
Смирол заглянул в сундук. Помимо одежды там лежал еще и довольно увесистый кошель с золотом.
Аранри развернул адресованный Логри сверток.
— Да, — протянул он, ознакомившись с текстом. — Полная отставка.
— Прими поздравления, — сказал Маву.
— Премудрое небо! — вскричал Аранри. — С чем тут поздравлять? Да чем ты теперь заниматься будешь, рыжий бездельник? И на что жить? Кто тебя наймет, слабого да слепого? Вспомни, сколько ты в гэнкарах сидел, пока тебя не взяла к себе Байланто? А теперь-то кто на тебя польстится? Или думаешь механикой своей жить? Так ведь на гороскопах больших денег не заработаешь. Нищим будешь!..
— Папаша, не горячись, — отозвался Смирол. — Проживу как-нибудь.
Он побросал свитки в сундук, хлопнул крышкой и вернулся к своим занятиям. Сегодня он целый день задумчиво вырисовывал на вощеных дощечках контуры оправ для очков — ему хотелось чего-нибудь особенного, а не простых очков с традиционно круглыми стеклами.
Алатан рассердился, увидав его эскизы.
— Сударь ты мой! — воскликнул он. — Ну что за выдумки? Неужели те очки, что я сделал, плохи для тебя?
— Хороши, — успокоил его Смирол и немедля нацепил на нос очки с небольшими круглыми стеклами. — Но сегодня утром Карми сказала, что взгляд у меня совиный. Так почему бы не изобрести что-то невероятное, пока у меня есть деньги и камни?
Он расстелил перед Алатаном узелок, в котором лежал подаренный Карми кристалл. Если б он остался целым, был бы размером с два Смироловых кулака, однако, похоже, Карми уронила свой подарок, и он раскололся, как обычно и колются кристаллы колайхо, на пластинки толщиной до двух дюймов.
— Линзы сделаем из них, — сказал Смирол.
— Божьи небеса! — вздохнул Алатан. — Или я твой личный ювелир, сударь мой? Мне же и другие заказы делать надо.
Алатан кривил душой. Изыскания Смирола в области оптики были золотым дном — он намного уменьшил за счет точного расчета трудоемкость изготовления линз, да и идея насчет изменения формы оправы должна была принести ювелиру немало денег. Поэтому новые, невиданные, экстравагантные очки Смирол получил быстро.
Он немедленно ринулся на летнюю кухню, где Антуно с Карми и Сэллик варили варенье.
— Карми, душа моя, — позвал он, — посмотри-ка. Карми оглянулась.
— О-ох, — выдохнула она. — Ну, Рыжий… Красота-то какая…
Антуно и Сэллик тоже оглянулись на Смирола.
Очки были великолепными. Огромные линзы закрывали почти пол-лица, золотая оправа сияла. В двух зеленых закругленных четырехугольниках таилось что-то хищное.
— Дракон, иначе не скажешь, — определила Карми. — Но… признавайся, а что это у тебя с носом?
Смирол приподнял очки, показывая царапину на переносице, и вернул очки на место.
— Уронил одну склянку, вот и отскочило мне в рожу.
— Боже! — ахнула Антуно. — Могло и в глаз попасть! Смирол повернул голову и показал точку у виска, куда попал второй осколок.
— Бывает, — рассмеялся он. — А смотри, что я придумал, чтобы линза царапину не натирала.
Он перенес опору со спинки носа на обе стороны; Алатан высоко оценил нововведение — теперь очкарикам не придется жаловаться, что у них краснеет кончик носа.
Карми очки понравились — очень элегантная вещица.
— Неплохо, — сказала она. — А тебе не кажется, что люди будут пугаться твоего облика?
