Путешествие, хвала Локке, все-таки подходило к концу. Грэйн никогда бы не подумала, что поездка может настолько ее утомить, что раздражение начнет прорываться рычанием и переругиванием с подопечной. Но чем ближе становилось вожделенное Янамари-Тай, тем больше капризничала бывшая графиня и нынешняя княгиня. То коса ей пахнет, то лакей посмотрел не так, то кучер харкнул, то солдат одного из многочисленных патрулей, сновавших по дороге туда-сюда, посмел чихнуть в ее сторону. В общем, бывшая янамарская владетельница вовсю готовилась к торжественному в оное владение прибытию. Обитателям графства оставалось лишь посочувствовать. Грэйн поначалу огрызалась, потом плевалась, а под конец замолчала, лишь изредка обмениваясь с притихшим Сэйганом понимающими взглядами.
– А может, ее милость... того? – шепотом поделился предположением капрал на одном из привалов. И рукой покрутил в неком неопределенном жесте, смущенно шмыгая носом. – Вроде похоже. Мамаша моя, как с последним в пузе ходила, так такие чудеса устраивала – мыши, и те разбегались!
Эрна в ответ пожала плечами.
– Может, и «того», но лучше бы нет. А ты как думал, капрал? Ежели ее змейство и впрямь «того», тогда нам с тобой надобно ее немедля скрутить, обложить шелковыми перинами на пуху и как можно скорее доставить в посольство, а оттуда – в замок Эйлвэнд. Возьмешься за такой подвиг? То-то же. Не бери в голову, это просто нрав ее гадючий наружу полез. Лично я от этой хвори знаю лишь одно лекарство, но нам оно не подойдет.
Сэйган жалобно вздохнул. Женские капризы, а также меланхолия с ипохондрией на Ролэнси традиционно лечились регулярными колотушками, но в отношении Священной Невесты такой способ, конечно, не годился. А жаль.
Грэйн вообще-то имела в виду нечто гораздо более действенное, уже испытанное однажды, и поневоле кидала хищные взгляды на толстую длинную косу подруги. В прошлый раз с нею было попроще, что и говорить! Но теперь – что она могла еще посоветовать бедняге Сэйгану, кроме как сохранять спокойствие и любоваться пейзажами?
– Щедрый плодородный край, милые приветливые люди, прекрасная погода – какого тебе еще рожна, капрал? Смотри в окно и наслаждайся!
– Так точно, ваша милость, – покорно отозвался денщик, поглядывая вокруг с некоторым сомнением. В кои-то веки слова эрны Кэдвен изрядно расходились с действительностью.
Графство, из милого патриархального угодья в самом сердце Империи в одночасье ставшее приграничной территорией, конечно, еще сберегло остатки былого изобилия. На склонах холмов сохранились знаменитые янамарские виноградники, дороги были хороши, даже слишком хороши для области, лежащей на самом рубеже воюющей страны, а руины мостиков через многочисленные речушки и вовсе смотрелись прелестно.
– Местность пересеченная, холмистая, – докладывал Сэйган свои наблюдения, прилежно отсчитывая последние лайги до поместья. – Многочисленные водные преграды и перепады высот существенно затрудняют...
– Капрал, уймись!
– Так точно, ваша милость. А дороги тут неплохие, и пехота пройдет, и конница, да и обозы не застрянут даже в распутицу. И домиков много – будет где закрепиться...
– Сэйган!
– Виноват, ваша милость... – покаянно вздохнул денщик, но все-таки не удержался, добавил: – Однако ж сами-то гляньте – форсирование водных преград затруднено...
– Капрал Кэйррон ир-Сэйган, твою мать! Заткнись! И без тебя тошно!
Грэйн и впрямь слегка подташнивало по самой банальной причине – очень уж есть хотелось. Да еще и Джойн так и норовила выпасть из окна кареты, видно, чтобы пуститься вскачь впереди лошадей и побыстрей добраться до своего родового гнездышка. Посмотрев на счастливо-нетерпеливое лицо подпрыгивавшей на сиденье шуриа, суровая ролфи смягчилась и вздохнула. Человек возвращается на родину – что ж тут непонятного?
– Мама!
Рамман непочтительно, зато так сердечно подхватил свою маленькую легонькую мать под руки, закружил, целуя ее в румяные с морозца щеки. А Джона так счастливо и заливисто смеялась, что улыбались, наверное, даже предки на портретах, не говоря уж о рыдающем от радости мажордоме. Остальная прислуга настороженно изображала радушие, но шуриа было не до их искренности.
– Ну, где же она? Где? – первым делом спросила Джойана, оглядываясь вокруг в поисках будущей невестки.
– Мама, видишь ли, Илуфэр приболела...
– Сильно? Серьезно? Можно навестить?
Последний час Джона, как на иголках, на подушках сидела, ерзая и поскуливая от нетерпения. Высовывалась в окно, вглядывалась в знакомые до боли холмы и перелески, и не в силах была глаз отвести от серой, уже частично скованной тонким ледком Намы. И никто не видел, что карету окружает целое облако духов. Не осталось в Янамари никого из детей Шиларджи. И вечная гордячка Нама восстала из едва начавшейся зимней спячки.
«Ты вернулась, дева из рода Ияри... Ты пришла к нам... Ты не забыла...– шептал дух реки прямо на ухо шуриа. –Темны воды, светла печаль, тяжка ноша... Но ты вернулась...»
Джоне хотелось плакать. Выйти, упасть лицом в пожухлую траву и оплакать эту беззащитную, осиротелую, недолюбленную землю, уставшую от крови и жаждущую заботы пахаря.
– Доктор Сид подозревает дифтерит, тебе нельзя.
При звуке диллайнского имени шурианка поморщилась.
– Еще один перелицованный тив?
– Не исключено, – покорно согласился Рамман. – Но репутация у него хорошая.
– М-да?
– Он уже пятнадцать лет пользует весь Дэйнл и окрестности. И весьма успешно.
– Что ж он до сих пор не вылечил твою невесту?
– Доктор Сид опасается осложнений на сердце. Для тебя дифтерит опасен втройне.
– Я знаю, знаю... – проворчала Джона и подумала: «Найдите мне сейчас в Файристе хоть одного лекаря, не бывшего тивом, и получите от меня золотой оули в награду».
Тем временем Рамман раскланялся с Грэйн и выразил надежду, что родовое гнездо Янамари, дом, где родилась и выросла ее шурианская подруга, придется ролфи по душе.
– Красивый дом, – кивнула эрна Кэдвен и принюхалась.
– Завтрак уже почти готов и будет подан, как только вы соблаговолите, сударыня.
Грэйн ответила удивленным, чуть рассеянным взглядом.
– Да, конечно. Я только приведу себя в порядок. Э... Мы приведем, – уточнила она, кивая на радостно щебечущую с мажордомом Джону.
Юкин целовал бывшей хозяйке ручки и разливался соловьем, а та, в свою очередь, с наслаждением принимала знаки внимания. Право же, так приятно, когда тебя помнят и любят. А уж как греет душу вид родных стен, их незримое тепло, и сохраненное в лихие военные годы богатство тоже впечатляет. Словно не промчалась безвозвратно четверть века. Все так же зеркально сверкает натертый паркет, и позолота на рамах картин почти не поблекла. Оливковый шелк мебельной обивки Рамман благоразумно сменил на очень похожий, но современного качества, а в остальном все по-прежнему – и хрустальные подвески, и резные шкафы, и драгоценные безделушки – все на своих местах.
