Кадоган замолк, смотря в сторону. Разговаривать больше он не был намерен. Да и о чём тут говорить? Мы оба понимали, что раз я нашёл способ его достать, ему не победить, даже если он восстановится за пару часов. И также мы оба понимали, что здесь нет и не может быть мирного решения конфликта. Слишком отличались мои собственные принципы от принципов человека, что долгие годы учил меня быть рыцарем.
Я хорошо его знал, и потому чётко понимал это. Он даже не просил ни о чём, понимая, что я вряд ли выполню просьбу, что будет мне невыгодна.
— Кто ещё знает? — просто спросил я.
— Ты что, думаешь я просто возьму и расскажу это тебе? — сэр Кадоган посмотрел на меня, как на идиота.
— Думаю, расскажешь. — кивнул я. — Потому что иначе мне придётся убить всех свидетелей. Где ты взял эти доспехи, кстати? Орден сделал? Или достал откуда-то ещё? Вероятно, мне теперь придётся вырезать весь орден, вот мороки-то будет…
— Думаешь, справишься с орденом? — усмехнулся старик, игнорируя вопрос про доспехи.
— Ты не смог меня убить. И они не смогут. — твёрдо посмотрел ему в глаза я.
Некоторое время бывший наставник искал что-то в них. А затем тяжело вздохнул, поверив. Он хорошо меня знал и мог различить мою ложь.
— Я никому ничего не сказал. — глухо, с неохотой ответил он. — Хотел уничтожить позор ордена своими руками, скрыть это. Старый дурак… Надо было рассказать.
Я не видел в его словах лжи. Кадоган сказал правду, а значит, резать орден не было необходимости, лишь правильно обставить его смерть.
Ну и хорошо. Не очень-то и хотелось, на самом деле. Я же не какой-то там маньяк. Но если так, говорить нам больше не о чём. Я улыбнулся, глядя на бывшего наставника.
— Спасибо за последний урок. Даже тот, от кого ты не ожидаешь этого, может отрубить тебе голову без единого слова, верно? Кажется, я начал это забывать. Хорошо, что ты напомнил, и хорошо, что я был готов в этот раз. Прощай.
С этими словами я со всей силы вонзил стилет прямо в сердце бывшего учителя, пробивая тонкой костью белую сталь. Гравировка на доспехах вспыхнула в последний раз, пытаясь спасти своего обладателя, но тщетно: смерть оказалась сильнее.
Старик сипло выпустил воздух, а его глаза закатились.
Я уже отвернулся и намеревался скомандовать гвардейцам разбирать баррикады и принести мне новую одежду, как тело за моей спиной вдруг зашевелилось.
Слепо и невидяще осматриваясь по сторонам, старик хрипел, пытаясь что-то сказать мне и ощупывая рукой пояс. Он звал меня по имени:
— Горд… Подожди, Горд…
Удивительно. Едва не убитый вакуумом, с пробитым артефактом смерти сердцем, он всё ещё продолжал жить, несломленный.
Я подошёл ближе и положил руку ему на плечо.
— Хочешь ещё что-то сказать?
— Да… Подожди секунду. — наконец сфокусировал на мне осмысленный взгляд старик.
Нащупав что-то на своем поясе, он достал из одного кармашка что-то.
— Горд… Ты знаешь, что значит твоё имя? Так называется драгоценный камень, что встречается в горах близ Аурелиона. Я ездил на твою родину, достал и купил один… Хотел подарить когда-нибудь, на твою свадьбу. Они дорогие…
Кадоган дрожащей рукой протянул мне ладонь в латной перчатке, на которой лежал красивый драгоценный камень, что напоминал мне чёрный бриллиант.
— Он выглядит чёрным, как сама смерть, но так красиво блестит золотом на солнце, что от него невозможно оторвать глаза. — прошептал старик. — Возьми его на память. Пусть он напомнит тебе, что даже в столь чёрном сердце как твоё, может быть проблеск света.
Я бережно взял камень с руки старика, рассматривая его. Старый рыцарь смотрел на меня с какой-то странной, болезненной надеждой. Не на пощаду: нет, это была надежда на то, что я изменюсь.
Я задумался, мысленно подводя итоги. Когда-то я считал этого человека достойным того, чтобы учиться у него. В нём была воля и решимость истинного рыцаря, бесстрашие и доблесть, что способна крушить любые стены.
И он научил меня этому. Научил не бояться ничего, научил идти вперёд там, где остальные бегут в страхе, научил непреклонной воле и решимости. Быть может, без его уроков я бы просто сгорел, растворившись в боли ритуала бессмертия, не выдержав подобной пытки. Быть может, без его уроков я бы не стал королём так быстро, если бы вообще стал. Не смог бы повести за собой столько людей…
И сейчас я смотрел на камень, пытаясь понять, как глубоко в меня проникли уроки бывшего наставника. Изменили ли они меня? Сделали ли другим человек? Удалось ли ему заронить во мне зерно сомнений в выбранном когда-то давно, ещё в прошлой жизни, пути?
Ничего не шелохнулось в душе. Я сжал камень в кулаке, призывая силу смерти, а затем наклонил ладонь, бросая драгоценность на пол изрядно порушенного тронного зала.
— То, что ты называешь сердцем, это слабость, присущая нерешительным, безвольным и глупым людям. — ответил я. — У меня её нет.
С этими словами я раздавил камень в пыль, наступив на него голой пяткой.
Из старика словно вынули стержень. Он обмяк, опустив голову. Я уже думал, что больше он ничего не скажет, так и умрёт, но затем до меня донёсся его слабый голос:
— Тогда… Подойти, я хочу кое-что сказать тебя на ухо. В последний раз. Если не боишься умирающего старика.
Я не боялся, и с любопытством подошёл, наклонив ухо к его голове.
— Твои гвардейцы — настоящие сосунки. — прошептал старик. — Даже не замедлили меня. Гвардия Ренегона втопчет их в пыль… Хитрости, подлости, клятвопреступления и предательства не выигрывают войны. Их выигрывают люди. Вот… Почему… Ты… Проиграешь…
Голос старика затихал, слабея. Я выпрямился и посмотрел на него холодно: весёлое настроение после победы ушло без следа.
— Мы ещё посмотрим. — мрачно пообещал ему я.
Но сэр Кадоган не ответил. Он был уже мёртв. Проклятый ехидный старик вновь оставил последнее слово за собой.
Глава 46
Старик ушёл, оставив много вопросов.
Кто сделал его доспехи? Откуда взяли столько белой стали? И как, бездна меня подери, живой человек может сражаться ТАК?
Однако вскоре после его смерти у меня в голове начала крутиться навязчивая мысль. Если он был так хорош при жизни… Насколько же силён выйдет пронзающий мрак, поднятый из его тела? Да и потом, это могло бы решить много проблем. Списать нападение на помутнение, контроль разума, а затем свалить всё на династию Палеотры…
Это бы хорошо укладывалось в план и убирало необходимость объяснять смерть одного из известнейших рыцарей в королевствах в моём дворце. Но каждый раз, когда я поднимал руку, чтоб начать ритуал, у меня перед глазами вставал история, когда-то рассказанная мне демоном.
История о великом мастере смерти, сумевшем покорить многие миры со своими легионами. Пока однажды, его вернейшие генералы, давным-давно сломленные и искажённые его силой души, что прошли с ним сотни кампаний, в один момент достали свои мечи и убили его, рассыпавшись в прах.
Я долго стоял над телом старика, и смотрел на него, прежде чем звук осторожного разбора баррикад за стенами тронного зала не выдернул меня из оцепенения. Гвардейцы, спустя долгое время после того, как звуки боя стихли, решили меня проведать.
Я так и не решился.
Прежде чем мои люди вошли в тронный зал, мне пришлось на скорую руку сделать ещё несколько вещей.
В первую очередь — уничтожить останки своего прошлого тела и кое-как натянуть на себя разрубленные и закопчённые доспехи. Затем, подобрав королевский меч, я принялся работать с телом Кадогана.
Пусть я и не стал поднимать его как нежить, но кое-что сделать следовало. Глубоко вздохнув и сосредоточившись, я принялся искажать плоть на лице старике, превращая человеческое лицо в искажённую, почерневшую гримасу монстра, в котором едва угадывались проблески сознания.
Таким его и застал капитан Роланд, который первым вошёл в зал.
— Вы… Вы в порядке, милорд? — потрясённо осмотрел он обстановку.
