— Ананда? — прошептал он и, хотя руки у него по-прежнему дрожали, потянулся к ней.
Несказанная радость охватила все ее существо. Ананда опять бросилась к нему — на этот раз, чтобы обнять Микеля и спрятать лицо у него на груди.
— Это ты… — произнес Микель голосом, дрожащим от удивления и радости. — Где же ты была? Я так долго тебя искал…
Ананда подняла голову:
— Ты был околдован, любимый. Вот, видишь? — Она показала ему пояс.
Микель отшатнулся, словно увидел змею:
— Убери, убери это от меня!
Ананда тотчас отбросила пояс в сторону:
— Прости меня. Прости. Все, его больше нет.
Но Микель все никак не мог успокоиться.
— Она завяжет его снова! — закричал он. — Обязательно. Я все время чувствовал его, каждый день. Словно пресс, сжимающий душу. Я не мог дышать, не мог ничего видеть под тяжестью этой мерзости…
Микель в отчаянии закрыл лицо руками.
— Тише, Микель, тише, — принялась успокаивать его Ананда, отнимая его руки от лица. К немалому ее облегчению, Микель не сопротивлялся. — Пояс уничтожен. Я отрезала его от тебя. Заклятье разрушено, и его уже не восстановить.
— Она… Она так поступила со мной… Она сказала… сказала…
— Она солгала, Микель, — твердо сказала Ананда. — Она солгала, но теперь все кончено.
— Хотел бы я тебе поверить, — хрипло ответил он и изо всех сил сжал ее ладони. — Хотел бы.
«Но сможешь ли?» Ананда прикусила губу. Слезы готовы были хлынуть у нее из глаз. Это был совсем не тот Микель, которого она так ждала — сильный и уверенный в себе, который, освободившись от заклятья, принял бы на себя все заботы и отмел все преграды. Она мечтала, что он заключит ее в объятья, заговорит прежним глубоким голосом и скажет ей, что нужно делать. Что наконец-то кто-то еще, кроме нее, будет принимать решения…
Ананда отбросила все эти эгоистичные, легкомысленные желания.
— Ты хотя бы можешь доверять мне, Микель?
Некоторое время он молча вглядывался в нее, и у Ананды замерло сердце, когда она заметила в его глазах страх. «Но он хотя бы видит, — успокаивала она себя. — Он снова видит».
— Да, — наконец произнес Микель. — Могу. И буду.
— Я также надеюсь снискать доверие Вашего Императорского Величества.
Ананда обернулась. Капитан Чадек! Она совсем про него забыла. Он стоял на коленях, положив секиру перед собой и прижав руку к сердцу.
— Доблестный капитан Чадек, — сказала Ананда. — Встаньте. Ваша верная служба, как всегда, необходима императору.
Микель, прищурившись, всмотрелся в коленопреклоненного человека.
— Чадек? Кажется, что-то припоминаю… Вы… — Он тряхнул головой. — Рад вас видеть.
— Смиренно благодарю Ваше Императорское Величество. — Чадек взял секиру и поднялся на ноги, но ладонь его по-прежнему была прижата к груди. — Ваши Императорские Величества, необходимо как можно скорее оповестить всех об этом чудесном исцелении.
Сердце Ананды радостно забилось, но она поспешила его утихомирить. Не все препятствия преодолены. Есть еще императрица. Пусть неизвестно, где она находится, но все же она есть. Ананда с силой сжала руки Микеля:
— Ты должен быть сильным, Микель. Мы должны спуститься в Большой зал, чтобы весь двор увидел, что ты поправился. — Она прижала его руки к своей груди. — Императрица, — у Ананды язык не повернулся произнести «твоя матушка», — тоже может быть там.
Микель содрогнулся всем телом:
— Ты ведь не позволишь ей дотрагиваться до меня? Ты не оставишь меня одного, правда?
— Нет, Микель. Клянусь.
— Никто не притронется к вашей особе, Ваше Императорское Величество, — внушительно заверил Чадек.
Микель кивнул, но страх не исчез из его глаз. Не говоря ни слова, Ананда подняла мужа с колен и оправила его рубашку. Чадек деликатно отвернулся, пока Ананда одевалась сама и помогала одеться Микелю. Наконец они обрели, быть может, и не вполне презентабельный, но все-таки более или менее приличный вид.
Ананда подавила отвращение и наклонилась, чтобы поднять разрезанный пояс.
— Нет! — вскрикнул Микель, отпрыгивая назад.
— Но, Микель, это необходимо! Только так мы сможем доказать, что ты свободен.
Теперь настала его очередь преодолеть в себе страх. Наконец Микель кивнул. Ананда заткнула заколдованный пояс за свой кушак и с выражением непоколебимой уверенности отступила на положенные два шага от мужа, протянув ему руку.
Микель недоуменно посмотрел на ее ладонь. Потом перевел взгляд на капитана Чадека, застывшего с рукой, прижатой к сердцу, а затем вновь взглянул в глаза Ананды.
— Я многое забыл, — словно оправдываясь, сказал он. — Но ничто не могло заставить меня забыть, что я тебя люблю. Я все время знал, что стоит мне тебя найти, и все будет хорошо. Прошу тебя, знай, каким бы я тебе ни казался, я все время искал одну тебя.
С каждым словом дрожь уходила из тела Микеля, и в его глазах — прекрасных, ясных глазах — Ананда начинала различать любовь, которой ей так не хватало. Микель расправил плечи, взял ее за руку и улыбнулся.
— Пойдем, жена моя, — сказал он. — И пусть весь мир увидит, что я свободен.
Новый мир раскрылся перед Бриджит. Свет и тьма, жар и холод отделились друг от друга и приняли свои обычные формы. Бриджит увидела каменные стены, верстак с инструментами и кусками руды, закопченный тигель и груду дров для растопки.
Но главным в этой холодной, похожей на пещеру комнате была золотая клетка, подвешенная на стальной цепи. В ней металась маленькая птичка, чуть побольше зяблика, сиявшая, как раскаленные угли.
Птица захлопала изящными крылышками, и они затрепетали — точь-в-точь языки пламени.
— Помоги мне, — сказала птица. — Открой клетку. Она никогда этого не сделает.
Бриджит подошла ближе. Блаженное тепло окутывало тело. Как и во сне, дверцы в клетке не было. Только теперь Бриджит заметила, что золото витых прутьев почернело и обуглилось, когда-то гладкая металлическая поверхность покрылась щербинками и пятнами. Бриджит протянула руку к искореженной клетке и увидела…
…Она увидела восемь человек в одеждах из вышитого шелка, стоящих вкруг плоского камня. Их лица и руки были так густо испещрены татуировками, что мало походили на человеческие. Девятый стоял на камне. С его плеч ниспадали складки алого шелка, расшитого золотыми и янтарными перьями, а лицо скрывала маска в виде птичьей головы. Человек в маске вздрогнул, словно от резкой боли, остальные обступили его плотным кольцом — и он исчез в огненной вспышке.
Затем Бриджит увидела дворец с разноцветной черепицей — красной, зеленой, желтой, — над которым высилась золотая башня. А над башней кружилась Жар-птица, Феникс, та самая птица, что сидела сейчас в клетке, только немыслимых размеров. Она носилась над дворцом, словно живая комета, оставляя за собой след из горящих зданий.
