— Конечно — пока Она не прячется. А вдруг пройдет еще одна-другая Вечность — и рухнет в Пустоту защитный круг?
— Ну, это равносильно суициду. А Игроки не склонны умирать, пока есть хоть один достойный выход.
— Все это так. Но если глубже взять… Ведь смерть не пораженье — передышка. Игра ж не допускает неудач.
— Не допускает? Кэннес, это слишком!
— Ты помнишь хоть один подобный матч?
— Нет, но…
— Вот то-то. И ступенькой выше подняться может лишь один Игрок. А тот, кто проберется выше крыши, поистине достоин званья «Бог». Важна не сила, даже не удача — к победе только вера приведет. Вот здесь-то и не вяжется задача: КТО должен верить? Ты или твой род? Имеют ли значенье ритуалы, обряды и тому подобный бред — молитвы, заклинанья, смех из зала и реплики суфлеров? Дай ответ!
— Какой ответ? Ведь я же не богиня, и вся Их мощь мне вовсе не нужна. Мое Искусство — вот мой хлеб, а сила… Зачем мне мощь иллюзий в мире сна? Достичь предела всех своих желаний способен только тот, кто мертв иль спит. Мы все-таки не в рыцарском романе о замках и драконах.
— Но забыть о прошлом Им порою крайне трудно. Поэтому мы и вошли в Игру — без разрешенья, тайно.
— …безрассудно.
— Ну не совсем. В раскладе из трех рун нам выпало идти на риск, в награду заполучив способность видеть суть.
— Увидев суть, нам не понять, ГДЕ надо идти сквозь кровь и пыль на новый Путь. И думаешь, Он будет остановлен в текущем цикле?
— Нет. Такой исход откроет всей Вселенной, что за Словом поступок не всегда порой идет. А это — из числа Запретных Знаний, и не пойдут Владыки Высших Сфер на риск такой.
— Так что же, на закланье отдать Фигуру?! И подать пример предательства всем тем, кто спит и видит Игру — в отставке, правила — в огне, а нас — в архивах Временных Событий… Не лучше ли остаться в стороне, позволив двум Фигурам на Арене самим сразиться — а затем собрать осколки и на новой, лучшей сцене всю эту пьесу заново начать? Тогда нас не в чем будет заподозрить…
— Важны не подозренья — результат. Сейчас мы знаем, где сокрыт весь козырь, все фишки, у кого какой расклад… Эх, были бы Фигуры равных классов! Однако после первой Битвы Сил ни Алкар-Аз, ни сам Князь Тьмы не властны над ним. Он — вне расклада.
— Ты забыл о знаке Мастера. С оружием Аркана он может повернуть событья вспять, открыв Ключом Теней Врата Обмана.
— Но он не жил тогда!
— Он — нет. А мать?
Последний удар Алкар-Аза пришелся в пустоту. Последний — потому что Меч Аркана уже пронзил Его насквозь, и Собиратель Душ чувствовал, как Его собственная душа улетает туда, откуда возвращения не будет. Если, конечно, у Него вообще была душа.
Я осторожно коснулся рукояти молота. На ощупь Mael Bennique ничем не отличался от обычной кувалды, и я, уверенно перехватив его обеими руками, занес над умирающим исполином.
— Не делай этого, — прозвучал голос Алой Зари. — С Ним покончено и без того.
«Не нужно, — одновременно проговорил у меня в голове мой отец — Орион Провидец (вернее, не он сам, а часть его памяти, оставленная внутри меня для наблюдения и контроля за „необразованным дитятком“). — Пускай умрет спокойно — это будет вполне адекватным концом для самого неумолимого из Богов Старого Мира».
Давай, глазами попросил Алкар-Аз.
Я резко выдохнул — и обрушил обсидиановый молот на ребра поверженного противника. Разбиватель Сердец исполнил то, для чего был предназначен, поглотив жизненную силу собственного хозяина. Тело исполина вздрогнуло и обратилось в глыбу черного камня, из которой торчал Меч Аркана — я так и не извлек его из раны.
«Ну в точности как в той легенде про короля Артура, что рассказывал Фион!» — невесело усмехнулся я, занося кувалду для последнего удара.
— Что ты делаешь? — раздались сразу несколько голосов.
Я не видел, кто сейчас говорил со мной. Мне, признаться, не было до этого дела.
Mael Bennique раскрошился в мелкую труху, глухо рухнув на безжизненный камень надгробья Алкар-Аза, по твердости превосходивший даже адаманитовую руду. С наследием проклятого бога Старого Мира было покончено.
Сильный ход. Знать бы еще, кому это пойдет на пользу…
Я отбросил в сторону бесполезную рукоять, подобрал свои мечи и покинул Арену, оставив пораженных увиденным зрителей в ледяном оцепенении. Они не осмеливались поверить собственным глазам, ибо понятия не имели о том, что воспоследует за этим.
Сапожники без сапог. Онемевшие менестрели. Безрукие воры. Воины, лишенные права и возможности применять силу.
Властители Судеб, не владеющие даже приблизительной информацией о собственной участи…
Так и рождаются мифы, подумал я.
Вскоре меня нагнал Роберт.
— Тебе лучше покинуть ад, — без предисловий заявил он.
— С удовольствием. Признаться, мне тут уже начинает надоедать. Но разве отсюда есть выход?
— Я провожу тебя. И учти: лучше не возвращайся.
— В смысле — не умирай? Что ж мне, стать бессмертным?
— Именно, — с абсолютной серьезностью подтвердил Роберт, мгновенно стерев ухмылку с моего лица. — Я не знаю, как ты этого добьешься, но лучше не дожидайся собственной смерти. Иначе я ничего не гарантирую… Если Владыки Преисподней перепуганы, значит, что-то и в самом деле идет не так.
— И что же их так испугало?
— Подумай сам.
И я подумал.
О чем немедленно начал сожалеть.
Что ты желаешь знать? Я дарую тебе предсмертное благо задавать вопросы.
(Яма-Дхарма, Бог Смерти)
Контакт был резким и внезапным: очевидно, вызывавший был чем-то всерьез обеспокоен.
— Слушаю, — сказала Фрейя, активируя зеркало.
В туманном овале стекла появилось лицо Ариэль. По мраморно-белой коже Владычицы Хиллсдауна пролегла целая сеть мелких морщин, и сейчас гномы нипочем не признали бы в ней ту Белоснежку, которая явилась к ним десять веков назад.
— Сними свое проклятье, — вместо приветствия произнесла она, и Искательница поразилась тому, насколько изменился голос Ведуньи. Поистине, теперь ей можно было дать ее возраст.
— Какое проклятие? — спросила Фрейя. — Я лишь парализовала тебя твоим же именем. Больше ничего не было.
— Чары Медленной Смерти.
— Интересно. Я этого не делала. Ты хочешь сказать, что лишь Меч Аркана давал тебе силы жить нормально?
