— 16.8. В библиотеке
В камине трещало жаркое пламя, Никита сидел возле уснувшей Любови Александровны. Её разместили на надувной кровати в библиотеке — самом тёплом и уютном месте замка. Позади были волнения, слёзы и шок: стоило ей увидеть сына живым и здоровым, как наступило расслабление, и она крепко заснула, невзирая на тот факт, что находилась она в замке Великого Магистра Ордена, среди целой толпы хищников. Она слишком многое перенесла и слишком устала, чтобы чего-то бояться, да и Никита был теперь рядом. Он сидел возле матери, держа её за руку, и она смотрела на него с утомлённой улыбкой, пока сон не смежил ей веки. По моему приказу все обитатели замка старались не появляться в библиотеке без крайней надобности.
— Алекс успел тютелька в тютельку, — сказал Никита шёпотом. — Ещё бы чуть-чуть… и не сидеть бы мне здесь.
— Возникли сложности, — ответила я, просовывая руку под его локоть и прижимаясь к его плечу. — Паутина начала давать сбои. Да, и раньше бывало, что она барахлила иногда, но так сильно, как сейчас… Ничего подобного ещё не было.
— Всё когда-то случается впервые, — задумчиво проговорил Никита.
— У тебя есть какие-то мысли по этому поводу? — спросила я.
— Откуда? — усмехнулся он. — Я ж в этом разбираюсь, как грудной младенец в электротехнике.
— Но паутину ты чувствуешь и интуитивно пользуешься ей, — заметила я. — Хотя никто тебя этому не учил. И вообще, ты — самая большая загадка, которую я когда-либо встречала.
Он чуть приметно шевельнул бровью, а в его глазах зажглись озорные искорки.
— Ты хотела бы меня разгадать? — проговорил он, приближая свои губы к моим.
Я показала взглядом в сторону Вовы, сидевшего на диване и гревшего руки о кружку с кофе. И кофе, и другие продукты в замке имелись, хоть и в небольшом количестве — для Карины, которая всё ещё оставалась человеком. Забота о пополнении этого запаса лежала на Алексе и его "волках". Никита с видимым сожалением обуздал легкомысленный порыв, пересел на диван, обнял брата за плечи и спросил:
— Ты как?
Вова чуть приметно съёжился под его рукой, но выдавил улыбку и ответил:
— Нормально.
Брови Никиты слегка сдвинулись.
— Чего ты?
— Ничего, — глухо ответил Вова, всасывая кофе неуклюже вытянутыми в трубочку губами. И, проглотив, спросил в свою очередь: — Зачем нас тут держат? Мы здесь… типа, пленники?
Никита опешил:
— Вов, ты что, не въехал? Вы ТАМ были пленники, вернее, заложники. Что они вам сказали вообще?
— Сказали, что нам угрожает опасность, и велели собираться.
— Что за опасность?
— Ну… вроде, нападение хищников. Эвакуация всего квартала…
— Так. А когда вы вышли на улицу, ты видел, чтобы кого-то ещё, кроме вас с мамой, выводили?
— Нет…
— Вывод?
Вова задумался. Хмурясь и разглядывая что-то в кружке, он молчал. Никита, взъерошив ему волосы, прижал его к себе крепче.
— Ну вот, то-то же. Здесь никто вас не обидит. Ни тебя, ни маму.
Глядя на брата исподлобья, Вова спросил:
— Зачем им было держать нас в заложниках?
Никита вздохнул.
— Теперь это уже неважно, Вован. Важно то, что у них ни фига не вышло.
— 16.9. Сыворотка
— Ты уверена, Гермиона?
— Да, Аврора, абсолютно. Это вирус.
Итак, вирус начал воздействовать и на нас, достойных. Мы долго сопротивлялись ему, но он таки добрался до нас. Был поздний вечер, мы с доком сидели в её кабинете, освещённом настольной лампой и монитором компьютера; её изящные руки с длинными ногтями лежали на столе, сцепленные замком, между бровей пролегла складка, а под глазами проступали голубоватые тени. Всегда красивая, энергичная и элегантная, сегодня док выглядела усталой.
— Дело в том, что жизнедеятельность данного вируса, как и многих других вирусов, возможна только при определённом температурном режиме, — объяснила она. — Температура тела хищника является для него наиболее комфортной, а у достойных она на два градуса выше, но этих двух градусов достаточно, чтобы сделать размножение вируса в их организме почти невозможным. Я не могу с уверенностью объяснить, чем вызвано снижение температуры, но оно привело к тому, что теперь и достойные уязвимы перед инфекцией. Основной симптом тот же: резкое снижение скорости регенерации, правда, не до человеческого уровня, как у остальных, а до обычного уровня хищника.
— Насколько снизилась температура? — спросила я.
— На один градус, — ответила Гермиона. — При ней вирус размножается не так активно, как мог бы, будь она ниже ещё на один, но всё же достаточно, чтобы оказывать на организм заметное действие.
Дело было не в паутине, а в нас, поняла я вдруг. На вопрос, связано ли это с действием вируса, Гермиона вряд ли могла ответить — изучение феномена достойных средствами и методами традиционной науки пока было в зачаточной стадии, но мне и не требовалось задавать этот вопрос. Я просто знала: да. Это вирус. Это не паутина барахлила, а сбилось наше её восприятие, наш контакт с ней.
— Но есть ещё один весьма важный момент, который вселяет надежду на лучшее, — сказала Гермиона. — Если у обычных хищников вирус очень быстро поборол иммунный ответ и затормозил образование специфических антител, то у нас, достойных, образование антител продолжается. Организм борется с вирусом, хоть и весьма медленно. Предсказать как сроки завершения этой борьбы, так и её результат я пока не берусь, но… — Док замялась.
— Это уже что-то, — сказала я. — Договаривай, у тебя ещё какая-то мысль, ведь так?
— Ну, это пока только гипотеза, — ответила док уклончиво.
— И тем не менее?
— Мы считаем не лишённым смысла попытаться изготовить на основе крови достойных противовирусную сыворотку.
Я воскликнула:
— Вот это уже реальный разговор, док! Считай, что я дала добро.
— Полагаю, начать её изготовление будет целесообразно только тогда, когда в крови достойных образуется большое количество антител, — уточнила Гермиона. — Сейчас их концентрация ещё мала, но пока можно начать подготовку.
— Начинайте, — кивнула я.
— 16.10. Совет
Через Никиту я попыталась забросить людям идею о мирном сосуществовании с нами, но они либо не сочли эту информацию достойной доверия, либо всё ещё её обдумывали. Как бы то ни было, время шло, а военные действия продолжались, причём наша оборона осложнялась действием вируса на достойных, из-за которого пользоваться паутиной стало крайне затруднительно. Мы несли потери, и нужно было срочно что-то предпринимать. Я собрала совещание.
