— Какие у нас шансы? — спросил он.
— Мы остановили корабль, сэр. Под нами крепкий лед, так что мы загнали в него несколько костылей. Возможно, что и справимся. — Выпрямившись, Хансен указал на стоящую рядом с ним группу матросов, пытавшихся удержать канат. — Прошу прощения, сэр, я должен быть там.
Пройдя вдоль корабля, Арфлейн видел, что люди скользили по льду, увлекаемые натянутыми канатами. Однако угол наклона корабля был уже меньше сорока пяти градусов, а это значило, что “Ледовый дух” можно было спасти. Остановившись, Арфлейн ухватился за канат, то же сделал и Уркварт.
Медленно корабль выпрямился. Раздались крики, но они тут же смолкли. “Ледовый дух” по инерции продолжал двигаться на них.
— Назад! — закричал Арфлейн. — Отходите назад!
Люди в панике бросились бежать, скользя и падая на льду. Арфлейн услышал истошный крик матроса, попавшего под полозья. Прежде чем корабль успел остановиться, погибли еще несколько человек.
Направившись к кораблю, Арфлейн бросил через плечо.
— Мистер Уркварт, распорядитесь о похоронах.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Уркварт из темноты.
Подойдя к левому борту, Арфлейн осмотрел повреждения. Они оказались не такими страшными. Один из полозьев был немного погнут, исправить его не составляло особого труда. Корабль легко может продолжать путешествие.
— Отлично! — закричал он. — Все, кроме похоронных команд, на борт. Необходимо выправить полозья. Мистер Хансен, займитесь этим!
Забравшись по канату на борт, он вернулся на мостик. Сняв со стены мегафон, он закричал:
— Мистер Потчнефф, поднимитесь в рубку!
Через несколько минут офицер был на месте. Вопросительно глупое выражение его лица усилилось. Вполне возможно, что именно он изменил курс на карте, желая досадить своему капитану, которого недолюбливал.
— Мистер Потчнефф, проследите, чтобы корабль был надежно пришвартован во время ремонта.
— Есть, сэр.
— Когда все будет сделано, я хочу, чтобы все офицеры и пассажиры собрались у меня в каюте.
Потчнефф вновь вопросительно посмотрел на него.
— Выполняйте!
— Есть, сэр! — ответил Потчнефф, выходя из рубки.
Перед самым рассветом в каюте Арфлейна собрались все три офицера — Потчнефф, Хансен и Уркварт, а также Ульсенны и Манфред Рорсейн. Сам капитан, сидя за столом, изучал принесенные им из рубки карты.
Рана Рорсейна оказалась не такой серьезной, как думали вначале. Голова была перевязана, на лице вновь играл румянец. В стороне от прислонившегося к переборке мужа стояла Ульрика Ульсенн. Чуть поодаль, скрестив руки на груди, в терпеливом молчании стояли три офицера. Умышленно затянув паузу, Арфлейн, наконец, поднял глаза и мрачно огляделся.
— Вы знаете, почему я принес сюда эти карты, мистер Потчнефф? — спросил он. — Мы уже обсуждали этот вопрос. Но остальные еще не в курсе. Сегодня ночью одна из этих карт была подделана. Не подозревая об этом, рулевой изменил курс корабля на три градуса. В результате чего мы угодили в полынью и едва не погибли. Я не верю, что тот, кто сделал это, знал, что мы идем к пролому. Вероятно, это было вызвано желанием вывести меня из себя или же задержать наше продвижение по другим, не зависящим от меня причинам. В рубке видели Манфреда Рорсейна, и…
— В самом деле, капитан, — перебил его шутливо обиженным тоном Манфред, — я был в рубке, но вряд ли что понимаю в компасе. Поэтому я не мог быть злоумышленником.
— Я не сказал, что подозреваю вас. Однако, нет сомнений, что изменение курса произвел кто-то из присутствующих здесь. Никто другой в рубку войти не мог. Поэтому я прошу сделавшего это сознаться. При этом я не применю к нему никаких дисциплинарных мер. Я накажу лишь рулевого, если он был подкуплен. В интересах нашей же безопасности я должен найти этого человека.
На мгновение воцарилась тишина, затем один из них заговорил.
— Это был я. Я не подкупал рулевого. А карту я изменил еще несколько дней назад, когда она лежала в вашей каюте.
— Я так и думал, — тихо произнес Арфлейн. — Никак не пойму… какая глупость. Вероятно, вы проделали это, когда пытались убедить нас повернуть назад.
— Я и сейчас думаю, что мы должны вернуться, — сказал Ульсенн. — Точно так же, как я изменил карту, я сделаю все, что в моих силах, дабы убедить вас и команду в глупости этой авантюры.
Арфлейн вскочил на ноги со свирепым выражением лица. Затем, успокоившись, он снова сел за стол.
— Еще одно такое происшествие, лорд Ульсенн, — холодно произнес он, — и я не буду производить расследования. Однако я не оставлю это без последствий. Просто я закую вас в железо до конца путешествия.
Ульсенн пожал плечами.
— Отлично, — продолжал Арфлейн. — Все свободны. Я прошу офицеров впредь обращать внимание на любые подозрительные действия лорда Ульсенна. И докладывать об этом мне. К тому же я жду содействия других пассажиров. В будущем я буду обращаться с Ульсенном как с безответственным глупцом, но он может оставаться свободным до тех пор, пока не выкинет что-нибудь еще в этом духе.
Ульсенн в ярости выскочил из каюты, хлопнув дверью перед шедшими за ним Ульрикой и Манфредом Рорсейном.
Выходя из каюты, Хансен улыбался, однако лица Потчнеффа и Уркварта были лишены всякого выражения.
Шхуна шла вперед на всех парусах, команда опять поверила в удачу своего капитана. Погода стояла прекрасная, ветер — сильный, что позволило развить превосходную скорость.
Точно следуя указаниям старого Рорсейна, они шли по чистому льду и таким образом могли двигаться вперед как днем, так и ночью.
Как-то, стоя на мостике, Арфлейн и Уркварт заметили на горизонте какое-то свечение, напоминающее первые отблески рассвета. Арфлейн сверился с большим хронометром, установленным в рубке, — три часа утра.
Вернувшись на мостик, он посмотрел на Уркварта. Обеспокоенный гарпунщик нюхал воздух, вертя головой в разные стороны. Серьга в ухе покачивалась при каждом повороте головы. Арфлейн не чувствовал никакого запаха.
— Знаете, что это значит? — спросил он Уркварта.
Тот почесал подбородок. Чем ближе корабль подходил к источнику красноватого сияния, тем явственнее Арфлейн ощущал запах. Однако определить, что это, он не мог.
Молча спустившись с мостика, Уркварт отправился на нос, он казался необычайно взволнованным. Примерно через час сияние на горизонте заполнило добрую половину небосвода, окрасив лед в кроваво-красный цвет. Это был странный вид. Запах намного усилился, приобретя резкий кислый привкус, незнакомый Арфлейну. Теперь и он забеспокоился. Температура воздуха поднялась, палубу заливал странный свет. Моржовая кость, стальные болты, крышки люков и китовые черепа на носу — все отражало этот свет. Лицо рулевого в рубке приобрело пурпурный оттенок. Ночь превратилась в день, хотя небо над головой оставалось черным, намного чернее, чем обычно.
