— Привыкай, — улыбнулась Ксанта. — По-моему, ты из тех, кому показывают чудеса.
В час, когда сползла с земли
снежная хламида,
и вернула нам весну
добрая планида,
и запели соловьи,
как свирель Давида,
пробудились на заре
Флора и Филида.
Когда массивные, окованные железом, разбухшие от весенней влаги двери тюрьмы с хлюпаньем захлопнулись за спиной Чижа, он непроизвольно ссутулился и вжал голову в плечи. Хотя, казалось бы, должен уже привыкнуть, а вот поди ж ты — нежная натура! Здесь, у самых дверей, в закрытых решетками ямах сидели бедняки, не сумевшие оплатить апартаменты получше, и Чиж шел по узкому настилу из осклизлых досок, зажимая нос и нарочито твердо печатая шаг, чтобы не поскользнуться. Каблуки на сапогах еще зимой начали разъезжаться, а сейчас вода и весенняя грязь уже почти что их доконали, так что оступиться было просто проще простого. В яму не свалишься, но и просто растянуться на полу на глазах у тюремщиков было бы непростительной глупостью — сразу утратишь остатки уважения, и поборы мгновенно возрастут.
Как всегда, он вспомнил, что прежде здесь сидел отец, и, как всегда, воспоминание помогло ему распрямить плечи и улыбнуться: вот и свиделись! Правда, отец сидел не совсем здесь — новую тюрьму построили всего пару лет назад, когда Торговому совету надоело держать заключенных в собственных подвалах, и он решил предоставить преступникам побольше комфорта, раз уж те согласны за него платить. И все равно вспомнить об отце было приятно, пусть даже по такому поводу.
Из ям шел негромкий многоголосый вой: то ли пели, то ли плакали, то ли ссорились. Чиж в который раз сам себе сказал спасибо за потраченные с умом деньги господина Нейфила — все-таки именно благодаря им Рози живет не в яме, а этажом выше, где у нее есть маленькое окно под потолком, половина лежака на третьем ярусе, половина одеяла и дюжина подружек, в ссорах и примирениях с которыми она коротает свои дни. В общем, разница с родным домом невелика. Разве что парней нет, но Рози сама клянется, что теперь она ненавидит всех парней. Так что можно сказать, ей повезло! Денег конечно жаль до слез — ему бы тоже не помешало новое одеяло, сапоги да и из одежды кое-что, но хоть полной свиньей себя не чувствуешь…
Его привели во внутренний дворик, украшенный глухим безмолвным фонтаном и тремя каменными скамейками, и попросили подождать. Чиж поднял голову, взглянул на клубящиеся в небе серые дождевые облака — как бы не намокнуть, когда домой пойдешь! Забавно, это, пожалуй, были единственные в его теперешней жизни мгновения, когда можно было поглазеть на небо, дать отдых глазам, да и просто посидеть ни о чем не думая, отдавшись текущему времени. Но мгновения, как водится, были мимолетны: вскоре за спиной у Чижа зашаркали знакомые шаги — это в своих матерчатых шлепанцах и сером тюремном платье во двор вышла Рози.
— Чижик, родненький! — она обняла его, обдав запахом пота и полынной воды, которую здесь покупали за три гроша, чтобы опрыскивать постели, разгоняя кровососов. — Аж сердце мое изнылось, пока тебя ждала! Один ты у меня, родная кровиночка!
Чиж хмыкнул — тоже мне, нашла кровиночку! Рози была дочерью сестры первого мужа госпожи Кэми и в родственницы ему никак не годилась. Но тут же устыдился — и так ведь ясно, что плохо здесь девчонке и страшно, нашел время родню считать.
Он как мог ласково усадил Рози на скамью рядом с собой и передал ей сегодняшние гостинцы: хлеб, ломоть сыра, кружок колбасы и кулек конфет. Гостинцы Рози спрятала за пазуху, отчего ее бюст приобрел необычные и интригующие очертания.
— Не обижали тебя больше? — участливо спросил Чиж.
— Да нет! — Рози дернула уголком рта. — Пусть только попробуют, кровавыми слезами умоются! Только ты следующий раз побольше принеси, мне же подруг угостить надо. Ты бы еще анисовой настойки хоть немного принес, Лисси говорит, она от всех болезней помогает, и волосы от нее гуще растут. Принесешь, а?
— Ты что болеешь?
— Нет, нет, ну а вдруг все-таки? Принесешь?
— Попробую. Ты…
— Чиженька, ты когда меня отсюда выкупишь? — перебила его девушка.
— Рози, — со вздохом в который раз принялся объяснять Чиж, — я не могу тебя выкупить, пока суда не было и штраф не назначен. Да и после суда понадобится немало времени, чтобы деньги собрать. Ты с защитником встречалась?
— Встреча-а-лась! — презрительно протянула Рози, вздернув плечико. — На что это он мне сдался? Щуплый такой, посмотреть не на что. Лопочет быстро-быстро, сам не понимает чего. И голос тоненький, блеет совсем как у того… Ну у того козла, из-за которого я здесь очутилась. Все они, мужики, об одном думают. Не будет с него толку. Ты лучше у своей мамы попроси — у нее-то денег куры не клюют, пусть выкупит меня.
— Она мне не мать, — спокойно ответил Чиж. — И денег она не даст.
Поначалу он пытался объяснить Рози, что госпожа Кэми недолюбливает семью первого мужа, и обращаться к ней за помощью бесполезно. Больше того, сами обстоятельства, благодаря которым Рози оказалась в тюрьме (милая девушка пырнула ножом клиента, когда от отказался платить), вряд ли могли разжалобить его мачеху, отличавшуюся строгостью нравов. Но Рози, как водится, пропустила все эти объяснения мимо ушей.
— Всегда ваша семейка жадная была, — сказала она тогда и повторила сейчас. — За это вас боги бесплодием и покарали.
— Меня пока не покарали, — устало сказал Чиж. — Вот разве что отморожу тут, сидя с тобой, все э-э-э…. с концами!
— Ну и убирайся! — Рози обиженно надула губы и вскочила со скамейки. — Что, чистенький больно, чтобы со мной рядом сидеть?! Фу ты ну ты, чужанчик, драный карманчик, проваливай и больше не возвращайся!
И Чиж, воспользовавшись предлогом, поспешил уйти, тем более что в «Цыпленке» его уже наверняка обыскались. Ушел, мысленно обещая себе, что и в самом деле больше сюда не вернется, но в глубине души прекрасно зная, что это не так. Пусть Рози никакая ему не родственница, но все же землячка, и тоже, как и он, одна-одинешенька в большой и равнодушной Венетте. Что же ей, пропадать, даже если она такая дура?..
На мостках, почти что у самой двери «Пьяного цыпленка», стояла пара попрошаек. Он перебирал струны отчаянно фальшивящей лютни, она била в облезлый дребезжащий бубен и жалостно пела хриплым надтреснутым голосом:
«Ах, — Филида говорит, —
