Я сунул руку в карман куртки и нащупал пистолетную рукоять. Убрать его, что ли, в кобуру? Нет, не стоит: сейчас свежо, с курткой нараспашку не походишь – просквозит ещё. А пока пуговицы расстегнёшь, пока руку за пазуху сунешь... Пусть уж в кармане лежит.
Поднявшийся ветерок волной пробежался по высоким стеблям пшеницы, и я обратил внимание на бродившего по полю человека. То тут, то там он останавливался, и тогда с поднятых к небу рук начинала стекать невидимая простым взглядом энергия. По мере его продвижения полусфера защитного купола над полем приобретала всё более насыщенный изумрудный оттенок. Агромаг за работой. Видимо, естественные энергопотоки подводит для подпитки своего заклинания.
Вот поэтому маги в большинстве своём по деревням да сёлам и живут. Где бы в городе им нашёлся испытательный полигон площадью с десяток футбольных полей? Ну и почёт, и отдача соответствующие. А как по-другому? Человека, прогревающего поле ещё в апрельские морозы, не уважать нельзя. Вон, к этому товарищу даже персональную охрану приставили – на противоположном краю поля стояла телега с тремя вооружёнными селянами.
Ускорив шаг, я догнал вампиршу и пошёл рядом. Вроде и не один иду, а поговорить не с кем. Ничего, мне не привыкать. Пусть лучше моя спутница свою пасть закрытой держит, а то от одного вида её зубов меня в дрожь бросает. Так и вижу каждый раз, как она мне горло прокусывает. Жуть!
А дорога здесь хорошая – торная. И кусты от обочины метров на пять посрубали. Неужели хуторяне позаботились? Здорово! Идешь и не опасаешься, что на тебя из-за деревьев какая-нибудь хрень зубастая бросится.
«Не пугайся дорогая, у меня на шее кровь...»
Да что ж такое? Все мысли об одном! Устал я. И ведь не подвезёт никто. Как пить дать не подвезёт. Две телеги проехали, и возницы только лошадей нахлёстывали. Все правильно: с двумя подозрительными, да ещё и вооружёнными чужаками никто связываться не хочет. Зачем судьбу искушать?
А вампирше – хоть бы хны. Идет и идёт. Как кукла заводная. Вот и я тоже иду как кукла, только у меня завод уже к концу подходит.
Ещё у меня горло пересохло. И глаза слезятся. И запястье левое как свинцом налилось. Мозги из ушей пока ещё не потекли, но за этим дело не станет. Походка какая-то дёрганая, будто на горбу невесть что волоку. Окружающий мир нереально резким кажется. Хреново мне, в общем. И в частности тоже хреново. Не к добру это всё, не к добру. Чувствую, вчера доэкспериментировался.
Ну что, так и не подбросит никто? Не, вон уже и Соколовский показался. Всё, теперь точно пешкодралом. На этой развилке на север мало кто поворачивает. Вроде в той степи ещё два хутора есть, а дальше уже Туманный начинается. И это значит – по сторонам придётся смотреть куда внимательней. Где люди часто ездят, ещё чуток расслабиться можно, а на глухой дороге на кого-нибудь голодного нарваться, как два пальца...
Новички всегда удивляются: как так, где людей – ну, типа, и жратвы – больше, всё спокойно, а где люди неделями не появляются, чудовище чуть ли не под каждым кустом. А всё между тем закономерно. На торных путях давно всё зачищено: и у торговцев с собой обычно арсенал на руках приличный, и Патруль на таких маршрутах частенько облавы устраивает. А в глухие места никто и не лезет.
А вот чем все эти монстры питаются... Да кто их знает? Точно могу сказать одно: не людьми. Нету столько народа в Приграничье. Да и в рационе хищников человек никогда на первом месте не стоял. И на втором тоже. Звери, они обычно с человеком стараются не связываться. Если только совсем с голодухи.
А у нечисти в жратве необходимости и вовсе нет. Могильщик или тот же пр́оклятый легионер жертву могут месяцами караулить. И неосторожного путника они не жрать будут, а душу из него вытянут. Так-то. По глухим местам никто с заходом солнца именно поэтому и не шляется. Особенно зимой. Это сейчас хорошо – отродья Стужи сгинули, а в холода, да ещё в пасмурную погоду они и днём на промысел выходят. Нечасто, конечно, но бывает и такое.
На развилке мы свернули налево.
«А мы пойдём налево».
И вот так всю жизнь. Налево и налево. Хоть бы раз по уму что сделать.
Это ещё что такое? Бред начинается? Я с трудом поднял к лицу обвисшую словно плеть левую руку. На дорогу упала капля крови. Чёрт! Надо привал устроить и посмотреть, что у меня там. Только когда?
Илор резко остановилась, и я чуть не уткнулся ей в спину. Что за дела? Стряслось чего?
Блин! Где мои глаза были?
У самого съезда с дороги на Соколовский стояли две телеги, рядом суетились хуторяне. И ладно бы только хуторяне: в толпе мелькнула чёрная сутана священника, явственно различимое внутренним зрением мерцание окутывало стоящего на отшибе колдуна, а повернувшийся спиной к ветру и раскуривавший трубку мужчина был ни кто иной, как лекарь. Помню его, общались.
Получается, там что-то серьёзное стряслось. Но это всё ещё полбеды: в нашу сторону уже направлялись двое вооружённых двустволками бойцов местной милиции. Их прикрывал парень с арбалетом.
Всё верно – стряслось что-то, а тут чужаки, да ещё и вооружённые. Надо проверить. Вот вляпались так вляпались. Это простым людям Илор мозги задурманить может, но священник её сразу раскусит. Да и колдун здешний совсем не прост. Вот гадство! От такой толпы не отбиться. Скрутят и на костер. Никто не поверит, будто не знал, с кем путешествую.
– Здесь стой. – Я передал пакет вампирше и пошёл навстречу хуторянам.
Если удастся заговорить зубы, то на Илор внимания могут и не обратить. Шансы на это у меня, прямо скажем, неплохие. В Соколовском по службе бывать доводилось неоднократно, и случись в этой толпе кто из знакомых, проблем быть не должно. Лекарь меня наверняка не признает, но у служивых память на лица обычно получше.
– Случилось что?
– Пройдёмте. – Невысокий парень посмотрел мне за спину. – И спутницу вашу зовите.
– Расслабься, не они это. – Второй хуторянин закинул ружьё на плечо. – По службе к нам?
– Не. Так, халтурка, – припомнил я этого крепыша. Когда тем летом подрядился на охрану торгового обоза, именно он советовал моему нанимателю усилить охрану. Тот совета не послушал. А зря. – А спутнице моей, я так предполагаю, смотреть там совершенно не на что.
– Дохалтуришься когда-нибудь, – скривился крепыш. Как его? Толя? Вроде бы.
– А куда, Анатолий, деваться? Кушать-то, что характерно, каждый день хочется. Вот и приходится вертеться.
– Я думал, ты к своим в лагерь.
– А что, кто-то из наших на хуторе остановился? – Ну и память у него! В том году разговор был, а ведь не только меня в лицо запомнил, но и что в Патруле лямку тяну, не забыл.
