— Я с тобой полностью согласен. И все же пока они готовы проводить время рядом с тобой — пусть проводят. Я практически уверен, что тебя взяли под контроль не для того, чтобы действительно похитить, а для того, чтобы передать мне сообщение. И повторной попытки не будет.
От моих слов Юля испытала заметное облегчение.
— Но предосторожность лишней не будет, — окончил я мысль.
— Как скажете сир, — согласилась Юля. — И мне самой будет спокойно в компании.
— Вот и хорошо. А теперь прости, но я должен спросить. Что ты чувствовала, находясь под контролем чужой воли?
Девушка поёжилась. Ей, очевидно, было неприятно вспоминать пережитые мгновения. Мягко говоря, неприятно.
— Я очень испугалась. Тело меня не слушалось. Я плохо воспринимала то, что происходит. Лишь… Не знаю, как объяснить. Будто… Будто лежишь под одеялом и пытаешься из-под него выбраться. А оно всё не кончается. Я будто вот-вот освобожусь, проснусь, очнусь. Но эта пытка никак не кончается. И… Потом я пришла в себя и тут же… Провалилась… Простите, только это.
Я погладил девушку по голове:
— Всё хорошо. Ты нас порядком напугала всех. И прости за то, что дали тебе пройтись под контролем. Мы были рядом, но должны были понять — куда нас пытаются привести.
— Всё хорошо! — Юля вздёрнула руками, останавливая меня. — То есть… Я понимаю, что это было нужно. И вы были рядом, значит, я была в безопасности. Я… Я верю, что вы… Что ты меня защитишь…
Последние слова она произносила шёпотом, сжавшись. По её лицу было понятно, что в душе у неё происходит борьба, и я, кажется, догадываюсь, в чём суть этой борьбы. А значит, мне надо срочно ретироваться.
— Мне пора ехать, — я шагнул к двери, разрывая между нами дистанцию, чтобы она не успела сделать решительный шаг. — Распутывать этот клубок дальше. Отдыхай. Скоро я вернусь. Ничего не бойся.
И я покинул комнату. Кто сказал — с позором бежал? Неправда! Я предотвращаю неловкую ситуацию!
Глава 7
Я оказался прав. Дважды. Хуса мы не обнаружили, оставив засаду из отобранных Сэмом солдат. Ветеран не подвёл, вместо громоздких доспехов переодев своих бойцов во что-то, мне не знакомое. Не помню, как именно называются эти плотные куртки, гамбезоны, или тигляи, может, и стёганки. Знаю, что что-то из этого является поддоспешником, а что-то носится отдельно, как лёгкая защита. А может это вовсе одно и то же.
Короче, солдаты были мобильны, не бренчали стальными элементами доспехов, и могли либо ловко схватить Хуса, появись тот в доме, либо броситься за ним в погоню и даже догнать. Возможно. Но у меня были сомнения, что егерь в ближайшее время объявится. Хотя, может быть, повезёт, и ничего не подозревающий Хус угодит прямо к солдатам в руки.
Чтобы добраться до дома лекарки, предстояло проехать через одну из дальних деревень. По дороге со мной поравнялся Сэм.
— Разрешите личный вопрос, сир, — обратился ко мне ветеран.
Я бросил на него удивлённый взгляд.
— С чего такой официоз, Сэм? Ты же знаешь, что можешь обращаться ко мне свободно.
— Ну, могу-то, могу. Да только вопрос личный. А я знаю, когда можно по-братски обращаться к благородному, а когда проявить почтение.
Он меня заинтересовал.
— Личный вопрос? Ну давай, удиви меня.
— У вас есть в Эстере невеста, сир?
Я улыбнулся. Нет, если бы вопрос задал кто-нибудь другой, Герат или его жена, то я бы мысленно стонал. Но со старым ветераном было проще. Он мог спросить, например: а не хочешь ли ты взять вот эту кралю в жены? И я мог ему честно, в определённых рамках, ответить, почему не хочу, или хочу, но не могу. И он бы понял мою позицию и принял её. Говорить также прямо и открыто с Гератом уже было нельзя. Особенно если он попросит за одну из своих дочерей. Отказывать напрямую — обижать. А если ему та же Серсея в записке черкнула, что я свободен и готов к предварительным договорённостям о заключении брака? Мне же даже веской, с точки зрения аристократа, причины придумать не удастся. И моя одержимость — это не причина, наоборот. Обвенчаться с одной из девушек я успею, она переедет в Эстер. И даже с моей смертью, неважно как именно я умру, вдова останется в большом городе. И все считают, что это нормально. Я уже тоже не удивляюсь, научился в некоторой степени понимать тех, среди кого живу. Понимать, но не принимать правила игры.
— Нет, Сэм. Нету.
— Угу, — глубокомысленно протянул этот вояка. — А избранница есть? Ну, к которой будешь…
— Сэм! — я не выдержал и рассмеялся, — Переходи уже к делу, пожалуйста. Нет у меня избранницы.
Ветеран вздохнул:
— Не вызывает у меня восторга эта просьба, но и отказать я не мог. Так вот хозяйка интересовалась, почему ты сторонишься её дочери и племянницы?
Хозяйка?
— Ты говоришь о сире Августе?
— А о ком ещё? — удивился Сэм.
— То есть Жаннет и Хитоми пожаловались маме, а она переадресовала жалобу тебе, чтобы ты спросил у меня?
— Получается, что так, — не стал увиливать мужик.
Я вздохнул.
— Женщины…
Ветеран повторил мой вздох, выражая полную солидарность.
— Если честно, Сэм, мне сейчас совсем не до юных романтичных особ. Я рассчитываю построить военную карьеру. Непросто рыцарем стать, а стать очень серьёзным воином. Сам знаешь, что я либо учусь, либо тренируюсь.
— Знаю, — подтвердил Сэм.
— Поэтому я не даю дамам даже повода подумать, что со мной можно проводить свободное время. У меня свободного времени нет.
Помолчали. Сэм что-то обдумывал, и я ему не мешал. Наконец он вздохнул:
— Так сире Августе я ответить не смогу.
Я вздохнул, полностью повторяя интонацию ветерана.
— Не сможешь. Может быть, скажешь, что я не хочу бросить тень на девичью честь?
— Ха-ха! — в голос рассмеялся мужчина. — Да тебя тогда силком заставят остаться с дамами наедине, уверяя, что никоим образом их чести не повредишь.
Он потёр подбородок, задумавшись о чём-то… не таком, как раньше.
— Знаешь, сир. Иногда мне кажется, что эти две чертовки были бы счастливы, если бы ты как следует их девичью честь пошатнул. Но я этого не говорил!
Я покосился на ветерана:
— Сэм!
— А как ты хотел? Молодой, красивый, из города приехал. Чего ты ещё ждал?
Поморщился:
— Я ещё слишком молодой.
Мужчина насмешливо крякнул:
— Рассказывай! Думаешь, по тебе не видно, что ты в этих делах всё прекрасно понимаешь?
Тёмное средневековье! Нравы, чтоб их!
— Считай, что это моя официальная позиция. Я молод и мне рано! Точка.
— Как скажешь, сир, как скажешь.
Впереди появились дома, деревушка, на окраине которой и живёт наша местная знахарка. Или лекарка? Есть вообще разница? В любом случае я подобрался. Вроде как в нашем отряде не было тех, кто обращался к ней за помощью. А вдруг кто-то обращался к ней по деликатному вопросу, о котором не хотел рассказывать? Или все они были под контролем и жили с установкой — молчать о том, что встречались со знахаркой. На всякий случай я был готов как поднять щит, так и залить всё вокруг пламенем.
Однако деревушка преподнесла нам неожиданный неприятный сюрприз.
Мы проехали лишь несколько домов, когда шедшие впереди всадники начали объезжать телегу старосты. Насчёт принадлежности транспорта я не сомневался, сам староста сидел в телеге и смотрел, как его люди вышвыривают из дома женщину. Полный, кажется, даже распухший мужчина, производил впечатление человека, никогда не занимавшегося ручным трудом. Но мозоли на руках говорили об обратном. Да и обветренное лицо с загорелой лысиной намекали, что время он проводит всё же на улице и, вполне возможно, за работой.
Заметив нас, староста поднялся и, насколько позволяло жирное пузо, поклонился.
— Благородные господа! Не обращайте внимания! Право же, ничего не происходит!
Но я остановился, окинув взглядом и дом, и женщину. И детей, что выглядывали из окон.
— Не происходит что? — спросил, ни к кому конкретно не обращаясь.
