Глубоко внизу, у темной воды, жил старый Голлум. Неизвестно, откуда он появился, чем или кем он был, – просто Голлум, черный, как сама тьма, но с большими, круглыми, бледносветящимися глазами. У него был челнок, и он бесшумно плавал на нем по озеру, – ибо это было озеро, широкое, глубокое и смертельно холодное. Голлум греб своими широкими ступнями, свесив их через борт, но не производил ни единого всплеска, своими бледными глазами он высматривал слепых рыб, которых мгновенно выхватывал из воды своими длинными пальцами. Но он любил и мясо. Орков он находил вкусными, и поймать кого-нибудь из них было для него удачей; но он старался, чтобы они не обнаружили его, и душил, нападая сзади, всякого, кто в одиночку приближался к берегу его озера. Правда, Орки бывали здесь редко, ибо чуяли, что во тьме, у самых корней горы, их подстерегает что-то страшное. Когда-то они побывали у озера, но не нашли пути дальше, и ходить сюда у них не было причин, ибо Великий Орк не посылал их. Иногда Орку приходило на мысль поесть рыбы из озера, и случалось, что ни рыбы, ни Орка не видел больше никто.
Голлум жил на скалистом островке посреди озера. Сейчас он следил издали за Бильбо своими огромными бледными глазами. Бильбо его не видел, но тот видел Хоббита и очень удавился, замечая, что это вовсе не Орк.
Голлум сел в свой челнок и оттолкнулся от островка, пока Бильбо сидел на берегу, совершенно обескураженный, не зная, что предпринять. И вдруг он услышал голос Голлума, – свистящий, шипящий шепот:
– Что это здесссь, мое сссокровище! Кажется, что-то вкусссное; мы им полакомимся, голлум! – И, произнося слово голлум, он пренеприятно чавкал и словно что-то глотал. От этого он и получил свое имя, хотя сам себя называл только «сокровищем».
Хоббит так и подпрыгнул, услыхав этот шипящий голос и неожиданно увидев бледные, устремленные на него глаза.
– Кто ты? – спросил он, выставив меч перед собою.
– Что он такое, сссокровище? – прошептал Голлум; он всегда говорил сам с собою, так как больше говорить ему было не с кем. Сейчас он был не очень голоден, а только любопытен; иначе бы он сначала схватил, а потом стал спрашивать.
– Меня зовут Бильбо Баггинс. Я потерял Карликов, и потерял кудесника, и не знаю куда попал; да я и знать этого не хочу, хочу только выбраться отсюда.
– А что это у него в рукаххх? – спросил Голлум, поглядывая на меч, который ему совсем не нравился.
– Это меч, клинок, выкованный в Гондолине!
– Сссс! – прошипел Голлум и решил быть вежливым. – Можжет быть, мы посидим здесссь и поговорим, сокровище. Оно любит зззагадки, любит, да? – Ему хотелось показаться дружелюбным, хотя бы временно, пока он не узнает побольше о мече и о Хоббите: действительно ли он один, съедобен ли он, и достаточно ли проголодался сам Голлум. Задавать и решать загадки было единственной игрой, которую он водил с другими странными тварями, давно-давно, еще до того, как лишился своих друзей, был изгнан и ушел глубоко-глубоко в темные недра земли.
– Хорошо, – сказал Бильбо, спеша согласиться, пока он не разузнает, что это за существо, одиноко ли оно здесь, Злое ли оно или голодное, и не в дружбе ли оно с Орками.
– Спрашивай первым, – добавил он, так как не успел еще придумать загадку. И Голлум прошипел:
– «Корни его незримы,
Всех деревьев выше – вершина;
Вверх, все вверх идет, Но не растет».
– Пустяки, – сказал Бильбо. – Гора, по-моему.
– Ему так легко ответить? Оно должно поиграть с нами, сссокровище! Есссли мы спросим, и оно не ответит, мы сссъедим его. Есссли оно спросссит, и мы не ответим, мы сделаем то, чего оно хочет. Мы поможжжем ему выйти отсюда, голлум!
– Хорошо, – сказал Бильбо, не смея спорить, и чуть не вывихнул себе мозги, чтобы придумать загадки, которые спасли бы его от съедения.
– «Что это такое: 30 белых коней в красном стойле вместе живут, вместе скачут и вместе останавливаются!»
Только это он и мог придумать, ибо думал больше всего о еде. Загадка была старая, и Голлум знал ответ на нее не хуже, чем он сам.
– Пуссстяки, пуссстяки! – прошипел он. – Это зззубы, зззубы; но у нас их только шесссть. – Потом он задал свою вторую загадку:
– «Без голоса кричит,
Без крыльев, а порхает,
Без зубов кусает,
Безо рта – а ворчит».
– Минутку! – вскричал Бильбо, все еще тревожно думавший о еде. К счастью, он слыхал эту загадку и раньше, так, что сосредоточившись, нашел ответ. – Ветер, ветер, конечно! – сказал он и на радостях сам придумал кое-что. «Вот это запутает гадкую подземную тварь», связал он себе, а вслух произнес:
– «Желтое на синем видит белое на зеленом и говорит:- Похоже на меня, только, я вверху, а оно внизу».
– Сссс! – прошипел Голлум. Он находился под землей так долго, что начал уже забывать о таких вещах. Но как раз в тот миг, когда Бильбо хотел выразить свое торжество, Голлум вспомнил о давних-давних временах, когда он жил со своей бабушкой в норе, в береговом обрыве над рекой. – Сссс! – повторил он. – Солнце и ромашшшка, вот это что!
Но такие обычные надземные загадки были для него утомительными. Кроме того, они напоминали ему о днях, когда он не был столь одиноким, гадким и злым, а это было ему неприятно. Больше того: это вызвало в нем голод, так что на этот раз он постарался придумать кое-что потруднее и понеприятнее:
– «Не увидишь его, не учуешь его,
Не услышишь его, не ухватишь его;
Оно и меж звезд, оно под горами,
Оно и в каждой глубокой яме;
Идет позади и спешит вперед,
И кончит жизнь, и радость убьет».
К несчастью для Голлума, Бильбо эту загадку знал, а ответ на нее окружал его отовсюду. – Тьма! – сказал он, даже не задумавшись.
– «В беленькой бочечке два разные пива: болтаются-болтаются, никак не смешиваются».
Он сказал это, чтобы выиграть время, пока не придумает что-нибудь действительно трудное. Он думал, что эта загадка будет очень легкой. Но для Голлума она оказалась крепким орешком; он шипел, шептал и бормотал, но не находил ответа.
– Дай нам подумать, сссс! дай подумать!
– Ну? – сказал Бильбо, дав ему подумать довольно долго. – Догадался ты?
Но тут Голлум вспомнил, как обкрадывал когда-то гнезда и как потом, сидя над обрывом, учил свою бабушку высасывать… – Яйцо! – прошипел он. – Это яйцо! – И задал очередную загадку:
– «Холодное, как лед;
Не дышит, но живет;
Всегда кольчугу носит
И пьет, хоть пить не просит».
Он в свою очередь считал эту загадку очень легкой, потому что всегда думал о том, что было на нее ответом. Он просто не мог вспомнить ничего лучшего, так как был обескуражен загадкой о яйце. Теперь крепкий орешек достался Бильбо, который никогда не имел дела с водой, если мог обойтись без нее. Я думаю, что вы-то уже знаете ответ или можете сразу догадаться о нем; но вы сидите удобно у себя дома, и опасность быть съеденными не мешает вам думать. Бильбо сидел и думал; раз или два он откашлялся, но не сказал ничего. Через некоторое время Голлум начал шипеть от удовольствия себе самому: – Оно вкусссное, сссокровише? Оно сссочное, да? Оно хххрустит на зззубаххх, да? – И начал присматриваться к Бильбо из темноты.
– Минутку! – сказал Хоббит задрожав. – Я только что дал тебе долго подумать.
– Поспешшши, поспешшши! – ответил Голлум и начал выбираться из челнока на берег, готовясь схватить Бильбо. Но когда он спустил свою длинную, перепончатую ступню в воду, то оттуда выпрыгнула какая-то испуганная рыба и ударила Бильбо по ноге.
