Трещина со стуком сомкнулась, и Бильбо с Карликами очутились по ту сторону ее. Где Гандальф? Об этом ни Орки, ни сами они не имели понятия; да Орки и не задерживались, чтобы узнать, а схватили Бильбо и Карликов и потащили куда-то. Их тащили глубоко, все глубже в темноту, где могут видеть только Орки, привыкшие жить в сердце гор. Проходы здесь перекрещивались и разбегались во все стороны, но Орки хорошо знали дорогу, а дорога вела все ниже, и воздух становился все душнее. Орки были очень грубыми и щипались немилосердно, хихикали и хохотали своими страшными каменными голосами; и Бильбо чувствовал себя еще хуже, чем когда Тролль держал его за ноги. Снова и снова хотелось ему вернуться в свою уютную норку. Не в последний раз!
Еще хуже им стало, когда Орки запели грубыми, хриплыми голосами насмешливую песню, топая в такт ногами и встряхивая пленников, а потом начали подгонять их бичами, пока они не пустились бегом; и к страшной, полной угроз песне Орков приметались вопли и стоны пленников.
Их пригнали в большую пещеру, где посередине пылал яркий костер, а по стенам факелы, и где собралось множество Орков. Все они смеялись, топали ногами и хлопали в ладоши, когда Карлики и Бильбо (он был последним, ближе всех к биченосцам) вбежали, подгоняемые щелкающими бичами. Пони были уже здесь и сбились в углу; а кругом валялась сорванная с них поклажа, и Орки копошились в ней, обнюхивали, ощупывали и ссорились из-за нее.
Больно сказать, но это был последний раз, когда они видели этих превосходных лошадок, включая прехорошенького белого коня, которого Эльронд дал Гандальфу, так как его прежний конь не годился для горных тропинок. Ибо Орки едят лошадей, пони, ослов и многое другое, гораздо более ужасное и всегда бывают голодны. И сейчас пленники могли думать не о пони, а только о себе. Орки сковали каждому руки за спиной, нанизали всех на одну веревку и потащили в дальний конец пещеры, и Бильбо снова был самым последним.
В тени, на большом плоском камне, восседал огромный большеголовый Орк, а вокруг него стояла его стража, вооруженная топорами и кривыми мечами. Видите ли, Орки свирепы, жестоки и безжалостны. Они не умеют делать красивые вещи, но делают многое другое.
Они умеют рыть шахты и туннели, если захотят, и не уступают в этом самым искусным Карликам; но все они ленивы, грязны и неопрятны. Молоты, мечи, топоры, кинжалы, клещи и всякие орудия пытки, – все это они хорошо делают сами или заставляют делать пленников и рабов, вынуждая их трудиться, пока те не умрут от недостатка света и воздуха. Возможно, что именно они изобрели некоторые из машин, нарушавших спокойствие в мире, особенно хитроумные машины для истребления множества людей сразу; они всегда любили возиться с колесами, с механизмами и взрывами, но всегда старались утруждать свои руки как можно менее. Они не питают особой ненависти к Карликам, – не больше, чем ко всему живому на свете, – и в некоторых местностях дурные Карлики даже вступали с ними в союз. Но с Торином и его спутниками у них были свои счеты, – из-за войны, о которой уже упоминалось, но которая сюда не относится. И, во всяком случае, Оркам все равно, кого бы ни поймать, лишь бы это было сделано быстро, а пленники лишены возможности защищаться.
– Что это за жалкие твари? – спросил Великий Орк.
– Карлики и вот этот, – ответил один из биченосцев, дернув Бильбо за цепь так, что он упал на колени. – Мы нашли их, когда укрывались в наших вратах.
– Что вы там замышляли? – произнес Великий Орк, обращаясь к Торину. – Ничего доброго, наверное! Подсматривали за моим народом, конечно! Воры, – я бы не удивился этому! Убийцы и друзья Эльфов, разумеется! Ну! Что вы можете сказать!
– Я Торин Карлик, к вашим услугам! – ответил тот, и это была лишь пустая учтивость. – О делах, в которых вы нас подозреваете, мы не имеем никакого понятия. Мы укрылись от грозы в пещере, показавшейся нам удобной и незанятой; ничто не было от наших мыслей дальше, чем намерение помешать вашему народу в чем бы то ни было. – И это прозвучало у него почти искренне.
– Гм! – произнес Великий Орк. – Это вы так говорите! А могу ли я спросить, что вы делали в горах вообще, откуда вы шли и куда направлялись? Я хочу знать о вас все. Не скажу, что это принесет вам большую пользу, Торин Дубовый Щит, ибо я уже знаю о вашем народе слишком много; но говорите правду, или я приготовлю для вас что-нибудь особенно неприятное.
– Мы направлялись в гости к своим родичам, к племянникам и племянницам, двоюродным и троюродным братьям и прочим потомкам наших предков, живущих к востоку от этих поистине гостеприимных гор, – ответил Торин, не совсем зная, что можно сказать в этот момент, когда настоящая правда явно не годилась.
– Он лжет, о Истинно-Могучий! – возразил один из биченосцев. – Нескольких из нас поразило молнией, когда мы пригласили этих тварей опуститься с нами; все они мертвы, как камень. И он не объяснил вот этого. – Тут он протянул меч, отнятый у Торина, прекрасный меч, найденный в логове у Троллей.
Великий Орк страшно взвыл от ярости, увидев меч, а все его воины заскрежетали зубами, загремели оружием и затопали ногами. Они узнали меч сразу же. Он убил сотни Орков в свое время, когда прекрасные Эльфы Гондолина преследовали их среди холмов или сражались с ними у стен своего города. Они называли его Оркристом, Губителем Орков, но Орки звали его попросту «Кусай!» и ненавидели всякого, кто владел им.
– Убийцы, друзья Эльфов! – вскричал Великий Орк. – Режьте их! Бейте их! Кусайте! Грызите! Бросьте их в темные ямы, полные змей, и не выпускайте больше! – Он разъярился так, что вскочил со своего камня и кинулся на Торина, разинув пасть.
Но в этот самый миг все огни в пещере погасли, а костер превратился в столб сияющего синего дыма, который рванулся к потолку и осыпал Орков дождем ярких белых искр.
То, что за этим последовало, – вопли и стоны, ворчанье и рычанье, визги и проклятия, – не поддается описанию. Несколько сотен диких кошек и волков, связанных вместе и поджариваемых заживо, были бы ничем в сравнении с этим. Искры жестоко обжигали Орков, а дыма в воздухе было так много, что даже Орковы глаза ничего в нем не видели. Они спотыкались друг о друга и падали друг на друга, кусались, лягались и дрались, как бешеные.
Вдруг сверкнул меч, светившийся сам собою. Бильбо увидел, как он пронзил насквозь Великого Орка, ошеломленного общим смятением. Орк рухнул мертвым, а его воины с воплями разбежались.
Меч вернулся в ножны. – За мною, быстро! – произнес негромкий, полный ярости голос; не успел Бильбо сообразить случившееся, как уже бежал за остальными со всех ног, – все дальше по темным проходам, – а вопли Орков постепенно слабели, отдаляясь. Впереди виднелся бледный свет.
– Скорей, скорей! – произнес голос! – Они скоро снова зажгут факелы.
– Минутку, – сказал Дори, который шел как раз впереди Бильбо и был славным парнем. Он помог Хоббиту взобраться к нему на плечи, – насколько это было возможно со связанными руками, – и все они побежали, бренча цепями, спотыкаясь и падая, так как не могли помогать себе руками. Они остановились нескоро и к этому времени были, вероятно, и самом сердце горы.
Тогда Гандальф зажег свой жезл. Это действительно был Гандальф, но сейчас им некогда было спрашивать, как он очутился здесь. Он снова выхватил меч, и снова клинок сам собою засветился во мраке. Меч пылал от гнева, когда Орки были поблизости; а теперь сиял голубым огнем от радости, что сразил повелителя Орков. Ему совсем не было трудно разрубить цели, выкованные Орками, и освободить пленников, Имя этого меча было, как вы помните, Гламдринг, или Гроза Врагов, но Орки называли его «Карай» и ненавидели еще сильнее, чем Оркрист, если это возможно. Оркрист тоже был здесь, ибо Гандальф принес его с собою, вырвав из рук у пораженного ужасом воина. Гандальф подумал обо всем; и хотя он не мог сделать всего, но мог помочь друзьям в трудную минуту.
– Все ли мы здесь? – спросил он, вручив меч Торину. – Посмотрим: один – это Торин, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать… а где же Фили и Кили? А, вот они! Двенадцать, тринадцать; а вот и Бильбо Баггинс: четырнадцать! Так, так; дело могло бы быть и хуже, но могло бы быть и гораздо лучше. Нет коней, нет провизии, неизвестно, где мы сами, а Орки гонятся за нами по пятам. Ну, вперед!
