Отыскав укромный уголок за рядом колонн, он поставил перед собой Люкку, с трудом удержавшись от желания впечатать его спиной в холодный мрамор. Брат смотрел на него настороженно, и видимо никак не мог решить, позвать ли ему на помощь или же обрушить на грубияна волну своего праведного, почти королевского гнева.
— Ты о каком представлении говоришь? — спросил Эмиль как мог холодно, прищурив желтые глаза. — А?
— Не притворяйся, как будто не знаешь, о чем речь! — храбрился Люкка, стараясь придать себе соответствующий его нынешнему званию и положению вид. Получалось у него плохо. От отца, который при подобном же более чем худощавом сложении выглядел вполне по-королевски, умения держаться он не унаследовал. — Этот припадок, который ты изобразил. Отвечай, зачем тебе это понадобилось? Ты хотел сорвать церемонию? Да? Ты не хотел, чтобы корона досталась мне?
— Припадок? — взревел, выйдя из себя, Эмиль (все последующие слова он пропустил мимо ушей, а то сильно подивился бы той глупости, которую выдумал Люкка. Разве ж это серьезный способ отнять корону?). Взревел он, впрочем, вполголоса, поскольку еще не до конца забылся. Но до полного срыва оставались считанные мгновения. — Припадок?!
Все-таки, как он ни крепился, он дошел до того, что схватил брата за плечи и принялся трясти его самым непочтительнейшим образом, ударяя спиной о колонну. Перепуганный Люкка тщетно пытался вырваться, но даже сказать ничего не мог, не рискуя откусить себе язык — так клацали его зубы.
Кто знает, чем бы кончился этот милый разговор двух братьев, и не пришлось бы после него короновать нового наследника, если бы наследнику нынешнему не поспешил на помощь Тармил. Он без труда оттащил прочь своего разбушевавшегося подопечного и без труда же удерживал его на месте. Эмиль, впрочем, тут же опомнился и перестал рваться из рук учителя.
Люкка немедленно отскочил от него на пару шагов назад. Скулы его алели пуще прежнего, а глаза почти метали молнии. В этот момент нерешительного и вялого поэта-размазню было не узнать.
— Вот так значит, да? — зашипел он, делая руками странные жесты, словно хотел расцарапать кому-то физиономию. — Так-то ты исполняешь присягу? Ну, колдун, ты у меня еще попомнишь! Подожди только, вот подойдет время…
— Ваше высочество! — вмешался Тармил, обращаясь к Люкке. Он, убедившись, что приступ буйства Эмиля прошел, отпустил его и теперь старался держаться так, чтобы в любой момент помешать братьям сцепиться вновь. — Ваше высочество! Простите своего брата, заклинаю вас. Он сегодня не в себе. Вы сами видели, что днем ему сделалось дурно. Уверяю, ничего он против вас не замышлял.
— Все вы, колдуны, заодно! — в бешенстве воскликнул Люкка. — Ну уж погодите, я со всеми вами разберусь!
— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, — мрачно ответил Эмиль, не внемля призывающим к молчанию и смирению взорам Тармила. Он тяжело дышал, а лицо его медленно принимало обычный цвет.
— Ты угрожаешь мне?!
Прежде чем Эмиль успел что-либо ответить, вмешался Тармил, и по тону его было ясно, что теперь с ним лучше не спорить — себе дороже выйдет.
— Эмиль, тебе лучше уйти, — сказал он сурово. — То есть вообще уйти. Никаких больше разговоров на сегодня. Ни с кем. Ты меня понял?
— Понял, учитель, — отозвался Эмиль. Ему очень не хотелось уходить, оставляя поле битвы за братом — а он понимал, что эту битву проиграл вчистую, — но тут он поделать ничего не мог. Пока не мог.
Только уже оказавшись под ночным небом, вдалеке от праздничных огней и музыки, он вспомнил о Туве и о данном ей (и несдержанном) обещании вскоре вернуться. Досада на самого себя была столь сильной, что Эмиль пожалел, что некому дать ему теперь хорошего пинка. Он даже остановился и топнул ногой, стиснув кулаки. Это же надо до такой степени забыть все и вся! Прощай теперь, прекрасная ледяная Туве, и кто знает, когда они увидятся в следующий раз?.. и неизвестно еще, что скажет дед, узнав о нынешнем инциденте. Может быть, задаст внуку столь желанную им трепку? Хорошо бы…
Эмиль рассчитывал, вернувшись в свою тихую одинокую спальню, немедленно завалиться спать и проспать, как минимум, до утра. Первую часть своих намерений он осуществил, и никто ему в этом не препятствовал, поскольку Тармил остался во дворце улаживать конфликт с наследником. Эмиль опустил свою многострадальную голову на прохладную подушку, блаженно вздохнул и немедленно уснул, позабыв все тревоги и неприятности прошедшего дня. К счастью, он пребывал еще в том благословенном возрасте, когда над плохим долго голову не ломают, и умеют откладывать проблемы "на потом".
Второму его чаянию, относительно долгого и крепкого сна до самого утра, не суждено было сбыться. Второй раз за сутки его разбудили грубо и бесцеремонно. Щурясь и со сна еще не вполне четко соображая, Эмиль приподнялся и увидел при свете одинокой свечи, пристроенной на край стола, знакомый рыжий блеск из-под тяжелых, надвинутых на глаза век.
— Ты что это, дед? — спросил он удивленно, сев в кровати и протирая кулаками глаза. Еще никогда не бывало, чтобы король навещал его в его потаенном убежище, да еще — ночью. — Случилось что?
— Вот именно, — проворчал дед, отстраняясь от кровати, но зато резким жестом втыкая в грудь Эмиля толстый белый палец. — С тобой случилось. А вот что именно — я хотел бы узнать от тебя.
— Ночью?.. — Эмиль гадал, о чем именно говорит дед: о дневном ли происшествии или об их ссоре с братом?
— Почему нет? Ты еще молод, легко перенесешь пару бессонных ночей, а у меня каждый день на счету… Так что нечего тянуть, рассказывай. Тармил все мне объяснил, насколько сам понял, но я хочу услышать непосредственно от тебя.
Значит, речь идет об его обмороке. Эмиль был несколько обескуражен. Почему объяснений Тармила деду показалось недостаточно? До сих пор он, казалось бы, полностью доверял придворному магу, убедившись за много лет в его преданности. И вообще, по мнению Эмиля, короля больше должна была занимать ссора внуков.
Почти слово в слово Эмиль повторил рассказ, который несколькими часами ранее выслушал Тармил. Скрывать он ничего не собирался. Не видел в этом смысла. Его ментальные способности не были для короля Иссы секретом.
Дед выслушал его, но комментировать никак не стал, только спросил необычайно озабоченно:
— Ну а теперь-то ты себя хорошо чувствуешь?
— Да, — кивнул Эмиль, удивленный таким вниманием к собственной персоне, и добавил многозначительно: — Мне бы еще выспаться, и я совсем приду в норму.
— Успеешь еще выспаться, — дед откинулся на спинку стула, на котором сидел, и стул тихо и задушено заскрипел под немаленьким весом его тела. Уходить он явно никуда не собирался, а значит, разговор был еще не закончен. — Объясни-ка мне лучше, что означала эта безобразная сцена, которую вы с братом устроили вечером. С чего ты вдруг как с цепи сорвался?
