— Чтобы порадовать тебя, стоит проделать и более долгий путь, — учтиво ответил Арагорн. — Но не стану лукавить, только ради этого я бы сюда не приехал. Я просто следовал своей дорогой.
— Но тогда ты сбился с пути, — нахмурилась дева. — Здесь вокруг горы, и ни на восток, ни на юг дороги нет. Тебе придется вернуться в Эдорас.
— Нет, — покачал головой Арагорн. — С пути меня сбить не так-то просто, ибо я странствовал по этим землям задолго до того, как ты осчастливила их своей красотой. Дорога есть. Завтра я поеду Стезей Мертвецов.
Лицо девушки покрылось мертвенной бледностью. Изумленная и испуганная, она не сразу решилась заговорить.
— Но зачем, Арагорн? Неужели твое срочное дело сводится к тому, чтобы поскорее найти смерть? Ничего другого ты на той дороге не встретишь. Мертвые не пропускают живых.
— Меня, может быть, и пропустят. В любом случае я должен попытаться, другого выхода нет.
— Но это безумие! Столько славных воителей, доблестных героев — неужто вы канете во мрак вместо того, чтобы сразиться с врагом? У нас каждый воин на счету! Не лучше ли тебе и твоей дружине соединиться с войсками моего брата, тогда наша надежда воссияла бы еще ярче.
— Это не безумие, Эйовин, это веление судьбы. Я иду путем, что мне предначертан. Остальные следуют за мной по доброй воле: любой свободен вернуться в Эдорас и сражаться плечом к плечу с рохирримами. Но я отправляюсь Стезей Мертвецов, даже если придется идти одному.
Ужин доедали в молчании. Больше Эйовин не вымолвила ни слова и лишь не сводила с Арагорна потемневших от горя глаз. Окликнула она его лишь тогда, когда он уже стоял на пороге отведенного ему, Гимли и Леголасу шатра.
Он обернулся и увидел ее мерцающее в ночи белое платье.
— Арагорн, — спросила она, — почему ты выбрал этот ужасный путь?
— Потому что другого мне не дано. Только он сулит малую надежду на победу. Я не ищу опасностей ради них самих, Эйовин. Будь у меня возможность следовать зову своего сердца, я был бы сейчас далеко на севере, в прекрасной долине Разлога.
Некоторое время девушка молчала, словно размышляя о значении последних слов, а потом неожиданно положила руку на его плечо.
— Ты отважен и непреклонен. Именно таких и осеняет слава, — она снова умолкла, но спустя несколько мгновений продолжила: — Раз ты сделал свой выбор и берешь с собой добровольцев, возьми и меня. Мне надоело прятаться в горах, я хочу вступить в бой и встретить опасность лицом к лицу.
— Но долг повелевает тебе остаться с твоим народом, — возразил Арагорн.
— Мне слишком часто напоминают о долге! — воскликнула Эйовин. — Но разве в моих жилах не течет кровь Эйорла? Я воительница, а не сиделка! Долгие годы мне приходилось заботиться о немощном старце, но теперь Тейоден вновь обрел силу, так почему же я не вправе устраивать жизнь по-своему?
— Никто не отнимает у тебя этого права, — сказал Арагорн, — но жизнь надлежит устраивать с честью. На тебя пала обязанность управлять людьми. Король мог остановить свой выбор на ком-нибудь из сенешалей Марки, и разве хоть один из них покинул бы вверенный ему народ, даже сочтя, что это занятие не для воина?
— Неужели выбор всегда будет останавливаться на мне? — в голосе девушки звучала неподдельная горечь. — Неужели мне суждено всю жизнь присматривать за домом, пока всадники добывают себе славу, готовить еду и стелить постели к их возвращению?
— Возможно, — печально произнес Арагорн, — скоро настанет день, когда не вернется никто. Возможно, твоя доблесть станет последней надеждой укрывшихся здесь. И доблесть останется доблестью, даже если некому будет воздать хвалу принявшим последний бой на пороге дома.
— Все твои слова сводятся к одному, — пылко возразила Эйовин. — «Ты — женщина, и твое место дома, а когда воины падут с честью на поле брани, ты можешь сгореть вместе с домом, который им больше не нужен». Но я из Дома Эйорла, я не служанка. Конем и оружием я владею не хуже любого воина и не страшусь ни боли, ни смерти.
— Тогда чего ты боишься?
— Клетки! — воскликнула девушка. — Я боюсь просидеть за ее прутьями всю жизнь, пока старость не отнимет у меня последнюю надежду совершить подвиг.
— Ты жаждешь подвига и в то же время пытаешься отговорить меня от опасной дороги, — покачал головой Арагорн.
— Я никогда не посмела бы советовать доблестному мужу избегать опасности, — возразила Эйовин. — Потому и призываю тебя отправиться на войну, туда, где твой меч поможет нам стяжать победу и славу. Отважному надлежит быть там, где его ждут.
— Я тоже так думаю, — согласился Арагорн. — Потому ты и должна остаться здесь. Тебе нечего делать на юге.
— Так же, как и твоим соратникам, — вздохнула она. — Они идут лишь потому, что не желают расставаться с тобой, потому что любят тебя! — с этими словами дева повернулась и скрылась в ночи.
Солнце еще не поднялось над горными кряжами востока, а Арагорн уже был готов к отъезду. Серая Дружина сидела в седлах и ее вождь сам собирался вскочить на коня, когда появилась Эйовин. На сей раз она была в доспехах, на поясе — меч, в руках — кубок. По роханскому обычаю она отпила глоток, желая уходящим удачи, и подала кубок Арагорну.
— Прощай, княжна Рохана, — молвил тот, пригубив вина. — Я пью за счастье Дома Эйорла и всего твоего народа. Передай брату: мы еще встретимся с ним, пройдя сквозь тени.
Леголас и Гимли, восхищавшиеся горделивым самообладанием красавицы, с удивлением заметили подступившие к ее глазам слезы.
— Так ты не возьмешь меня с собой? — спросила она.
— Нет, — решительно отвечал Арагорн. — Я не могу сделать это без согласия короля и твоего брата. Они не вернутся до завтрашнего дня, а мне дорог каждый час, каждая минута. Прощай!
— Прошу тебя! — воскликнула девушка, упав на колени.
— Нет! — повторил Арагорн.
Он бережно поднял ее, поцеловал ей руку, вскочил в седло и, не оглядываясь, поскакал прочь. Лишь ехавшие рядом с ним видели, что в глазах его стояла боль.
Бессильно уронив руки, Эйовин провожала его взглядом, пока отряд не скрылся в мрачной тени Горы Призраков, где находились Врата Мертвых. Потом она повернулась и, спотыкаясь, будто слепая, вернулась в свое жилище. Никто в лагере не видел этого прощания, а когда поутру люди узнали, что странные чужаки ушли, многие вздохнули с облегчением.
— И без того времена нелегкие, — говорили некоторые. — Не нужны нам здесь ни эльфы, ни те, которые им сродни. Приспичило им во мрак, пусть и идут, а нас оставят в покое.
Дружина скакала в сером сумраке, ибо солнце еще не поднялось над черневшим впереди горным кряжем. Чем дальше продвигались меж обрамлявшими подступы к Темной Двери древними стоячими камнями, тем чаще сердца сковывал необъяснимый страх. Наконец оказались в лощине, поросшей черными деревьями, от вида которых поежился даже Леголас. Прямо на пути, словно перст судьбы, высилась мрачная скала.
