Я приложила его к шее и посмотрела в зеркало. У ракушек был цвет моих глаз, у золота – цвет моих волос. Я замкнула замочек и спрятала ожерелье под воротом блузы. Отчего – то мне не хотелось показывать этот подарок никому. Ника только согласно кивнула и выскользнула прочь.
А следом за ней, едва остыли ее следы, раздался звук его шахов! Мое сердце подскочило под потолок, а следом и я сама! Сомнения, раздумья, все было потеряно! Каждый его шаг отдавался во мне раскатами грома. Я его ждала! Как я его ждала!
– Готова? – спросил Хариолан, бросив одобрительный взгляд на мое одеяние. – Вот и хорошо. Идем! Вечер короткий, а показать я тебе хочу многое.
Он подхватил меня под руку и повел за собой. Я шла за ним, как былинка, влекомая ветром. Мы быстренько пролетели знакомые мне коридоры, Хариолан свернул в сторону и вывел меня за пределы этих игрушечных аллей и садов. И неожиданно я поняла, что на нас больше не давят стены, что вокруг столько простора – что хоть пей, хоть прыгай, хоть пой его!
Сверху нависали кроны могучих деревьев, корнями зарывавшихся в жирную почву. Пели птицы, квакали лягушки, стрекотали цикады. Ветер, зарывшись пальцами в листву, перебирал прически деревьев. Я молчала, потрясенная. Хариолан вел меня по тонкой, едва заметной тропе в этом царстве почти первобытных джунглей.
Деревья, расступившись, открыли поляну, по которой тек туман. Среди трав, чуть подсвеченная изнутри стояла стела, вкручивавшаяся в небеса.
– Не боишься? – спросил Хариолан?
– Нет, – ответила я робко. – А что, будет страшно?
– Обязательно будет, – заметил он, подхватив меня на руки.
Из-под антрацитовых ресниц брызнуло теплом солнца, он коснулся губами моей щеки, даря нежность поцелуя, как ободрение, рассеивая мои страхи, и вступил в этот тоннель, все так же неся меня на руках.
Взвыл ветер, подхватив нас, играя с волосами и одеждой. Земля стремительно уносилась вниз, а нас тянуло вверх, как тянет в небо воздушные шары. И сверху, сквозь прозрачные стенки тоннеля, я видела, как отдаляется поляна, и похожий на термитник вырост, в котором прятался город. А пространство расступалось, показывая мне лес, и реку, ожерелье озер и болот, поля, перелески…
Мы замедлили движение и поднимались в полете уже не со стремительностью пули, а с величавостью сильной птицы. И замирало сердце и перехватывало дух, и наворачивались слезы на глаза.
– Это – корабль? – спросила я Хариолана, державшего меня за руку.
– Да, – ответил он, вторя мне дыханием ветра. – Это – корабль. Я был мальчишкой, когда попал сюда. Поверь, увидев это, я плакал, дорогая…
Я верила. Мир. Под ногами плыл целый мир. Хариолан, поймав мою руку, показал куда – то в сторону. Мне было трудно сориентироваться в этом, перевернутом состоянии. Там, словно в зазеркалье отражался лес и река…
Воздух вдруг затих, как затихает река в широком, глубоком русле. Повинуясь Хариолану, я сделала шаг и поняла, что вновь, после десятка минут сумасшедшего подъема у меня под ногами почва.
Мы стояли на площадке, прилепившейся, как ласточкино гнездо к скале, к странному сооружению из множества стальных ферм. Одни уходили вниз, туда, откуда мы прибыли, другие, изгибаясь, расходились в пространстве. А выше были только звезды. Я смотрела вверх, понимая, что это, неверное отражение существовало наяву, и не было плодом моего воображения.
На расстоянии сотен миль, как вогнутое зеркало, отражавшее мир, что был под ногами, я видела лес и горы, покрытые снегом, кромку прибоя и острова. Хариолан привлек мое внимание, показывая на блик, пробивший нестерпимым светом. Свет близкой звезды на парусе…
Словно катамаран, связанные одной цепью, под одним, колоссальным парусом, шли в пространстве два корпуса гигантского корабля, рассекающего пространство. В парус дул попутный ветер звезд. Пенился за кормой ливень элементарных частиц, сходный с кильватерным следом корабля.
Я смотрела не в силах поверить, не в силах принять. Ни один из кораблей Атоли не был так величествен, свободен и красив. Ни один не мог принять в себя целый мир. Тем более – два. Города, моря, леса! Пираты жили на своих кораблях, как мы жили на планетах. Только их миры были всегда в пути – от звезды к звезде, от системы к системе.
– Хочешь на море? – спросил Хариолан, привлекая меня к себе.
– Хочу.
– А взглянуть на парус?
– Хочу!
– А в рубку?
– Дьявол тебя подери, да! Я хочу в рубку!
– А еще куда? Но учти, хорошего помаленьку!
Он смеялся надо мной. Он усмехался, глядя на мой восторг юной и глупой девчонки. Он дразнил меня, как дразнят фантиком на веревочке котенка. Я уткнулась носом в его плечо.
– Хариолан!
– Да, любовь моя.
– Я сейчас зареву, – проговорила я. – Этого не может быть. Так ведь не бывает, правда? Слишком хорошо ведь.
– Ну, – заметил он с насмешкой, – от счастья еще никто не умирал. Так рубка, парус или…?
– Рубка, – твердо ответила я, повинуясь здравому смыслу.
Он рассмеялся в ответ моим словам, запрокинув голову. Я смотрела на это хищное лицо, на эти темные волосы оттенка воронова крыла, обрамлявшие лицо, окрашенное загаром. Почему я считала его хищником? Или то было в иной жизни? Его улыбка, его глаза, этот тонкий клюв, выделявшийся на точеном лице. Что в них опасного? Мне казалось, никогда я не видела более теплых глаз.
Хариолан потянул меня за руку и повел по одной из ажурных, тонких ферм. Впрочем, это в пространстве они казались тонкими, а так от края до края было более двадцати метров твердой поверхности. Не пройдя и сотни метров, он остановился. Я – следом за ним. Он развернулся и заглянул в мои глаза. Сердце дрогнуло.
Он потянулся губами к моим губам. Я потянулась к нему. Мы были как два мотылька, сгорающих в пламени свечи, два глупых человека, пораженных стрелою Амура. Я отвечала на его поцелуи, жадно впившись пальцами в его плечи. Ветер – пусть ветер, стоя на грани меж высотой и небом я не боялась ничего. Даже упасть, хоть падать с подобной высоты – больно.
Я целовала его лицо, я, словно обезумев, прижималась к нему всей плотью. Как я стремилась к нему! Было ли такое хоть раз, от рождения и поныне? Не было! Мне хотелось слиться с ним, но не как человеку. Мне хотелось быть с ним, быть им, быть вечно, неразрывно, рядом! Мне хотелось… Того, чего мне хотелось, невозможно было в принципе. И оттого слезы выступали на глаза.
– Я люблю тебя, – произнес Хариолан хрипло. – Что ты делаешь со мной? Оборотня полюбить нельзя.
– Оборотни не любят, – выдохнула я. – Но это не наш случай.
– Не наш, – ответил он.
Мы заглянули друг другу в глаза, отрицая слова, мгновения и мир. Что мир? Мир мог спокойно провалиться в бездну. Мир мог рассыпаться пылью. Мы не заметили б этих метаморфоз. Что вечность в сравнении с любовью? Палый лист, не более того. Ветром уносило все мысли и желания. Кроме одного – быть рядом, молчать, любить…