Мертворожденный замедлил шаг, подходя к свету, и скривился, увидев всю картину — мертвеца, кровь и золото. Его голос, когда он заговорил, прозвучал почти мягко:
— Ты как, парень, ничего?
Райф промолчал. Битти убит, брат Рори убит. Плохи дела у Райфа Севранса, совсем плохи. Он поднял лампу повыше.
— Мне нужен мой меч, Мертворожденный.
Тот кивнул, видя решимость на лице Райфа.
— Опять подловил меня, да? — скорее покорно, чем с гневом, сказал он.
— И старателя не убивай. Пусть живет.
В ореховых глазах Мертворожденного мелькнуло что-то вроде обиды.
— Хорошо же ты обо мне думаешь.
— Я должен быть уверен.
Мертворожденный, буркнув что-то, присел и пустил к Райфу по полу рыцарский меч.
Райф, не сводя глаз с Увечного, поднял меч, спрятал в ножны у себя на поясе и поставил лампу. Масло тяжело плеснуло в ней.
— Ты вернешься? — спросил Мертворожденный.
У Райфа не было на это ответа. «Прочь отсюда. Прочь», — кричало у него в голове.
— Это все, — рука Мертворожденного сделала движение от лампы к мечу, — останется между нами.
Райф поневоле кивнул. Увечный вел себя благородно, как подобает кланнику.
— Как ты с этим живешь? — услышал он собственный голос. — Ты ведь тоже кланник.
— Ты приспособишься, Райф, приспособишься.
На глазах у обоих блеснули слезы, и Райф пошел к выходу, прочь из Черной Ямы.
Пентеро Исс шел через двор в сопровождении двух своих личных телохранителей, Аксела Фосса и Стовена Далвея. «Мои глаза», называл он их теперь — сразу по нескольким причинам. Они входили в число лучших солдат Марафиса Глазастого, и их долг состоял в сохранении жизни правителя, но Исс как-то не испытывал к ним благодарности. Они охраняли его и следили за ним по приказу Марафиса, и для звания тюремщиков им недоставало только ключей и параши.
Из-за них и Крепость Масок сделалась для Исса чем-то вроде тюрьмы. Идя от северной галереи к Бочонку, он думал, не завернуть ли ему на конюшню. Сегодня выдался один из тех редких прекрасных дней, когда облака не скрывали вершины горы, еще белой от снега. Через час он мог бы подняться выше леса — не до самой вершины, конечно, но к Облачной Обители он приехал бы еще до заката, и там, уже в темноте, повернул бы коня и посмотрел сверху на свой город. Да, город принадлежит ему, но горная тропа под ногами коня — дело иное. Все восточные перевалы Смертельной горы и тропы, ведущие к ним, скоро отойдут к Марафису.
Это мучило Исса. Богатство, которое Марафис обрел благодаря своей женитьбе, затмевало разум. Сын мясника сделался крупным землевладельцем, а когда он вернется из клановых земель, то почти без труда станет бароном. Между Ножом и титулом стоят только двое человек, которых Нож в день своей свадьбы назвал отцом и братом. Роланд Сторновей и его сын, тоже Роланд. Еще два убийства вдобавок к множеству других для Ножа ничто. Ему довелось убить правителя — что по сравнению с этим пара баронов?
Исс ускорил шаг, и двое гвардейцев сделали то же самое. Крепостной двор стал зеленым: мох заполнял трещины, оставленные на камне морозом, и лошадиный навоз служил ему удобрением. Посередине возвышалась обсидиановая колода под названием Смерть Изменникам, блестящая и гладкая, лишь со щербинами от палаческого меча наверху. Зайцы-самцы дрались на ней, но разбежались, когда правитель со своим Глазами подошел поближе. Стовен Далвей насадил одного на меч и стряхнул, брызнув кровью на камни. Гвардейцы постоянно проделывали это с живущими в крепости зайцами, состязаясь в ловкости и проворстве.
— Останьтесь здесь, — приказал Исс гвардейцам у входа в Бочонок. Объяснять он ничего не стал, и они некоторое время переминались с ноги на ногу, но все-таки подчинились.
— Мы подождем вас, правитель, — заверил белокурый красавец Далвей, прислонившись к закругленной стене башни.
— Можешь тем временем вытереть заячью кровь с меча, — бросил Исс, толкнув тяжелую дверь из красного дуба.
Ответа он не стал дожидаться. Далвей был в свое время его рекрутом, а Фосс одним из его капитанов. Он знал этих людей. Они преданны только гвардии и тому, кто командует ею. Раньше это был Пентеро Исс, теперь — Марафис Глазастый. Исс не ожидал от них почтительного поведения, но легче ему от этого не становилось.
Парадные покои в большой ротонде Бочонка охранялись другими гвардейцами. В южной части помещались личные комнаты Исса и Дорожка Бастардов со статуями лордов-основателей, но Исс направился не туда, а к Черному Склепу. Вниз вел широкий лестничный марш, где каждая ступенька казалась чуть темнее предыдущей. Бочонок строился из светлого известняка, и каменщики, чтобы резкий переход от белого к черному не резал глаз, вымостили лестницу плитами разных оттенков серого цвета. Исс перебрал своими мягкими сапогами жемчужные, грифельные и свинцовые ступени, прежде чем ступить на угольно-черный мрамор, давший название склепу. Харло Пенгарон, по преданию, сжег здесь заживо своего брата, а затем велел побелить закопченные стены. Их мазали известкой и свинцовыми белилами, но копоть все равно проступала, словно сырость, ровно через месяц после побелки. В конце концов Харло велел облицевать весь склеп черным мрамором, но так и не дожил до окончания работ.
Умер он скорее всего не своей смертью, думал Исс, входя в Черный Склеп, — такова участь большинства правителей.
Здесь царили холод и полумрак. Утром Исс приказал Кайдису Зербине затопить один из каминов и зажечь на нем свечи, но черный мрамор, как всегда, всасывал в себя и тепло, и свет. Двухсотфутовой длины чертог тянулся под крепостью, подпираемый массивными арками. Под ними полагалось шествовать Верховному Дознавателю перед тем, как вручить новому правителю большую печать, но этого уже девяносто лет никто не делал.
Исс подошел к огню. Он думал, что почувствует облегчение, наконец-то оставшись один, но вместо этого испытывал какое-то странное возбуждение. Начались великие события, мир поворачивается на своей оси, а он сидит здесь, под охраной высоких стен и зорких глаз.
Войска Вениса движутся на север. Согласно последнему донесению, они стали лагерем на восточном берегу Черной Лохани. Темные плащи Исса уведомляют его о походе, каждую ночь отправляя к нему грача. Движению препятствуют разные причины: буря, весенняя распутица и разлившиеся реки. Всего тринадцать дней, как они выступили, а среди солдат уже начались болезни. Как уберечься от поноса, когда люди где жрут, там и срут? Баронов-то, конечно, никакая хворь не берет, а жаль. Впрочем, он никому из них не завидует, с кривой усмешкой напомнил себе Исс. Правитель, который дорожит своей жизнью, шлет войска куда ему нужно, но не командует ими.
