Поединок Избранного и Владыки оказался лишь только поединком взглядов - скорым, незаметным. Но ждать его исхода у Лиры всё равно не хватало сил. Охотница закрыла глаза, снова уронила голову. Но... что это? - Свист воздуха, рассекаемого большими крыльями. Мягкий удар о землю и шелест снежинок, взметнувшихся вверх. Пронзительный крик, лязг мечей...
Лира открыла глаза, вскинула голову и увидела на краю дороги большую группу carere morte. Они налетели откуда-то из глубин парка. Чёрная гора рассыпалась, и охотница увидела маленькую светловолосую вампиршу. Резкие сухие черты лица, злые тёмно-синие глаза с белым ободком вокруг зрачка... Мира Вако!
- Господин! - крикнул брат вампирши Калькар. - Беглянка у нас!
- Тащите её сюда, - велел Дэви, не поворачивая головы.
Миру провели рядом с Лирой. Охотница отвернулась, чтобы случайно не встретиться с ней взглядом.
Всё происходящее казалось Лире ужасающе замедленным, как в страшном сне. На место недавнего страха за свою жизнь пришла пустота. И холод. Перед глазами мелькали чёткие, изящные, чёрные силуэты carere morte - убийц, исчадий ада, и Лира понимала: это она привела их сюда...
"Я никогда не думала, что будет так. Я не думала, что игра заведёт меня так далеко. Простите меня!" - кому она шептала это? Двое уже мертвы. Вампиршу, решившуюся пойти против своих, сейчас казнят на глазах охотницы. А Избранный сдастся Дэви или умрёт. Только таким может быть финал страшной ночи!
Лира знала, она уже почти видела всё это, но всё же шептала. Шёпот застревал на замерзающих губах шелестящими пушистыми снежинками.
"Простите меня! Я не представляла, чем обернётся моя шутка! Не представляла, не представляла..."
...Когда Винсент пытался представить себе легендарный поединок Избранного и Владыки вампиров, ему обычно являлась словесная дуэль - упражнение в злословии и остроумии. К тому, что этот поединок есть на самом деле, он не был готов. К этому никто не мог бы быть готов! Человеческий опыт был ничем перед этим.
Винсент ясно видел спускавшихся в парк вампиров и их предводителя, он отслеживал все их движения и направления мысли и всё же почему-то пропустил момент, когда Владыка вампиров возник перед ним: в маске и широкой одежде - обезличенная фигура, скрывающая пол и возраст. Кажется, Винсент успел сказать ему что-то насмешливое... но вампир встал перед Избранным, вперил в него горящие точки зрачков, и мир вокруг перестал существовать. Не было ожидаемого спора о сущности Дара, льстивых уверений, что Дэви предлагает наилучший выход, лживых слов, что исцеление для вампиров невозможно. Исчез Призрачный парк, исчезли спутники юноши и Избранный не знал, живы они или уже нет, исчезли звуки и запахи - исчезло всякое ощущение пространства. Земля ушла из-под ног - он висел в пустоте, что carere morte зовут Бездной, подвешенный невидимым крюком за сердце, которое и было центром безграничной пустоты, а вокруг не было ничего, чему Винсент мог бы дать имя... Великое Ничто! Сколь слабы смертные пред Этим! А они ещё смеют глумиться над безумием carere morte! Любой из смертных, даже охотник, сошёл бы с ума или умер, узрев Пустоту. Бессмертные верно именуют себя богами - только сильнейшие способны вынести хотя бы знание о том, что такое Бездна!
Carere morte... - он, Избранный, видевший их насквозь, сейчас с горечью признавал - он видел всё же очень, очень мало! Прежде он выстраивал образ Пустоты по её осколкам, хранимым в крови carere morte, и это было так же глупо, как воссоздавать великую книгу по обрывкам фраз.
"Мне не победить", - он подумал это сразу, едва ощутил себя вне чего-либо материального. Он таял в Пустоте! "Мне не победить", - каким оружием сражаться с Бездной? Какое слово могло бы стать спасительным заклинанием в Пустоте, не знающей никаких слов? Нет, не победить! Его уже нет - и некому сражаться. Может быть, и мир вокруг исчез. Неуклонно стремящийся к Пустоте, он, наконец, качнулся к Ней и обрушился в Неё - и история завершилась.
Винсент пытался обращаться к памяти - он надеялся спастись в радостных воспоминаниях, но Пустота страшным призраком выскакивала из любого воспоминания, ведь она была в мире всегда. Разум, замкнувшийся на самое себя в этой черноте, рождал образы, один безумнее другого - то бесконечность, увешанную зеркалами - и Винсент в страхе закрывал глаза, чтобы не видеть миллионы своих искажённых отражений... то какое-то чудище, тяжело ворочающее щупальцами во тьме... то вдруг явился Крас и вонзил нож в сердце Избранного...
Так он сходил с ума... пока не пришла единственная спасительная мысль:
"Сколько времени прошло? Да, в Пустоте нет времени, но всё же... Он мыслит, он помнит своё имя. Он не чувствует ни боли, ни угрозы смерти и перерождения в бессмертного. Значит, он ещё не побеждён Бездной!"
Значит, стоит ещё побороться.
Винсент сделал крохотный шажок вперёд - он начал считать. Это было первое движение, пусть мысленное: вперёд, к победе! Счёт создавал время. Время утверждало бытие. Бытие побеждало Бездну.
"Латэ прослезился бы!" - подумал он и обнаружил, что и в пустоте способен смеяться.
Девятнадцать, двадцать... - он вглядывался в Ничто бессмысленными в этой тьме глазами. Тридцать восемь, тридцать девять... - его голос дрогнул: это был какой-то рубеж, и он был перейдён.
Сорок! - и он потерял себя в этой тьме. Он вскрикнул и не услышал крика, но сейчас же почувствовал укус холода на левом запястье и ощущение собственного тела вернулось. Что это холодит его руку? Тот кинжал из чистого серебра!
"Ого! - усмехнулся Винсент. - У меня даже есть оружие, способное серьёзно ранить Владыку!"
Вот только где найти противника в Пустоте?
Винсент всё равно воодушевился. Уже без страха он глядел в пустоту перед собой. И скоро он понял: эта чёрная бездна не бездонна. Да-да, вот граница, можно дотянуться и коснуться её пальцами: тонкая, туго натянутая и дрожащая от напряжения мембрана.
Словно его, Избранного, заключили в огромный мыльный пузырь... Но что же находится вне пузыря? Винсент протянул руку вперёд, и она замерла у самой границы Пустоты. Как дрожит эта мембрана! Извне на неё давит страшная сила. Не раздавит ли она и Избранного, как муху? Что же она есть?
"Может быть, там за Пустотой остался мир, знакомый и любимый мир смертных? Это битва: с одной стороны - Всё, с другой - Ничто, и ему нужно вырваться отсюда в свой мир?"
Он коснулся тонкой стенки ладонью. Сама стена не была ни тёплой, ни холодной, но то, что давило снаружи, было ледяным. Это был не холод зимней ночи. Что-то другое... Холод смерти! Там, снаружи, была...
