Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина

Труп не отвечал ему – странно было бы ожидать подобного от покойника. Старик склонился к мертвецу и взял из его раскрытой ладони орудие самоубийства. Пальцы начали обследовать серебряную плоть веретена.

– Да, весьма затейливая вещица. Прóклятые дары прóклятым людям... Лунное серебро и слезы тысячи вдов. Постой-ка... – Он недоуменно взглянул на алмаз в оправе. – А это еще что такое?

В тот самый момент, когда Черный Патриарх коснулся драгоценного камня о тринадцати идеально ровных гранях, весь облик старика померк и подернулся рябью.

– Подлец!

Со смесью и ярости, и гордости за достойного ученика на лице Семайлин Лайсем утратил четкость очертаний и превратился в пыльную тучу. За какие-то доли мгновения серое облако впиталось в крошечный алмаз. Деккер Гордем продумал все до мельчайших деталей. Ловец Душ оправдал себя.

Веретено с тихим металлическим звоном упало на каменный пол башни.

Шел дождь, и было холодно. Мертингер кутался в плащ и рукой придерживал край капюшона, чтобы тот не спадал. Справа к дороге вплотную подступал лес, а слева был отвесный берег реки. Стволы голых деревьев торчали из сплошного ковра желтых и багровых листьев. Подчас ветер подхватывал листья и сметал их с обрыва. Внизу бесновались по-осеннему черные языки стремительной воды. Течение в этом месте было быстрым, и каждый удар безжалостного языка Илдера по камням сопровождался громыханием и фонтаном брызг. На душе было столь же хмуро, как в небе. Настойчивое ощущение безысходности протягивало к одинокому всаднику свои мерзкие лапы, которым только дай возможность к тебе прикоснуться, и они уже не отстанут, не отцепятся никогда.

Тракт был пустым: ни телеги, ни кареты, ни всадники уже два дня как не встречались Мертингеру – на день конного пути никто не осмеливался приближаться к указателю с надписью: «Вы въезжаете в Элагонское герцогство. Добро пожаловать, путник». Даже столь гостеприимное приглашение не могло привлечь странников. Правда, эльфийский лорд был исключением: во-первых, он не знал причин, отчего все сторонятся Элагонского герцогства – война ведь закончилась, и сражения отгремели, во-вторых, ему было просто плевать на все возможные причины, а в-третьих – и главное, – у него был путь, который он чертил для себя сам, не позволяя вмешиваться в него ни людям, ни обстоятельствам.

Проехав уже с пол-лиги на юг после указателя, Мертингер вдруг понял, что кто-то упорно пытается его догнать. По спине пробежал холодок, и даже Адомнан в ножнах вздрогнул и облизнулся с характерным шипением – звуками, когда при ковке раскаленное лезвие опускают в бочку с водой, чтобы охладить. Это был верный знак: демон в оружии почувствовал приближение того, кто может отдать ему свою кровь. Черный меч помимо превосходного чутья обладал еще и некоторой способностью к предвидению – он всегда заранее знал, что его ждет трапеза. Странник остановил коня, закрыл глаза и вслушался. Необычайно острый слух эльфа отделил от общей волны шума звуки природы: шепот ветра, подхватывающего листья, стук редких капель мороси по камням, скрип деревьев. Тяжелее всего было отрешиться от грохочущей под обрывом реки, но в какой-то миг и это ему удалось. Осталось лишь собственное сердцебиение...

Эльфийский лорд открыл глаза и обнажил меч. Адомнан совершил явный вздох, будто бы набрав воздух полной грудью, если такая имелась у того злобного духа, тюрьмой или домом для которого стала черная сталь. В последнее время тот, кого звали Голод, стал более... активен. Мертингер, поймав себя на этой мысли, задумался, пытаясь припомнить, когда же это началось. Когда демон в мече начал столь откровенно и так часто подавать признаки жизни? Ответ был прост: с тех пор, как лорд Дома Недремлющего Дракона пересек границу Ронстрада. Что ж, это странное и немного пугающее обстоятельство заставляет обратить на себя внимание, но сейчас были дела поважнее – кто-то гнался за Мертингером, и кем бы ни был незнакомец, он явно скачет по его душу. В этом не могло быть сомнений.

Вскоре эльф увидел преследователя. Из-за холма выехал всадник на вороном коне. Плечи человека укрывал длинный алый плащ, подол которого представлял собой растрепанную бахрому. На голове его был потертый кожаный капюшон с длинным (до самого конского крупа) хвостом и пелериной. Лишь только завидев вставшего поперек дороги эльфа на пепельном коне, всадник вскинулся и дал шпоры, заставляя скакуна двигаться быстрее.

Мертингер не стал дожидаться, пока преследователь приблизится, и направил коня навстречу, приготовившись встретить незнакомца мечом. Но всадник вдруг остановился и замахал руками, всем своим видом давая понять, что не собирается нападать. Он сбросил с головы капюшон. На эльфа глядели пронзительные карие глаза. Этот человек был ему знаком: смуглое лицо, на котором в причудливом смешении соединились черты благородства их обладателя и беспринципности на пути к достижению цели, принадлежало цыгану. Ар-ка с аккуратной черной бородкой, длинными вьющимися волосами, черными настолько, что, казалось, их долго натирали углем, был сыном старика Карэма. Незнакомцем оказался Мартин, старший его сын.

Мертингер остановил коня, но меча не опустил.

– Почему ты преследуешь меня?

Цыган указал на дорожный мешок, притороченный к крупу своего коня, а также на пару седельных сумок. Также нельзя было не заметить небольшую кованую клетку, привязанную к луке, в которой находилась крошечная птичка – зяблик.

– Отец велел нам с братом отправляться в странствие. Он поставил условие, из которого ясно: кто вернется первым – проиграет.

– Почему ты преследуешь меня? – повторил эльфийский лорд. Цыган так и не ответил на поставленный вопрос, и в синих глазах чужеземца проскользнул ледяной блеск.

– Простите, если потревожил вас, Мертингер! Я лишь... Вы все равно путешествуете один. Я хотел предложить вам скрасить одиночество дороги своей компанией и... В общем, возьмите меня с собой!