Настолько специфичная магия, в отличие от практически универсальных сил Геаты или Сивиллы, могла стать как огромным недостатком, так и весомым преимуществом. Всё зависело от условий, и того, как сам Ашадин сможет ими воспользоваться. И карточная игра, в которой для победы нужно было грамотно обхитрить соперника, для Закона подходила как нельзя лучше.
Несмотря на то, что Лазарис заявлял, что никак не помогал Диким Землям и в принципе оставался беспристрастным судьёй на этом турнире, Ашадин уже довольно давно начал подозревать, что Мастер Хаоса всё-таки немного подыгрывал своим. Создавал раунды, которые отлично подходили для них четверых. Охота: поиск, выслеживание и поимка сотен и тысяч чудовищ на гигантской территории — практически всё, в чём была сильна Магистр Контроля. Выживание, затяжные бои и игра в кошки-мышки с противником? Кто как не Магистр Проявления с её опытом агента тайной службы и магией, способной создать любую необходимую вещь. Четвёртый раунд, Ашадин почти не сомневался, будет заключаться в прямом и открытом столкновении — том, в чём не было равных Магистру Жизненной Силы. В прямом смысле в этом не было обмана и фаворитизма, у империй могли быть и были маги с похожими, подходящими для конкретных раундов специализациями и это не могло считаться выставлением сильного против слабого. Но, тем не менее, Ашадин был рад осознанию того, что Лазарис всё-таки помогал им, хотя бы так.
И ему очень хотелось отплатить Мастеру Хаоса за его старания победой в этом раунде. Однако, похоже, сделать это было далеко не так просто. Его главный противник — шрамированный Грандмастер из империи Зверя, тоже оказался не лыком шит. Во втором раунде, из-за проигрыша Ланса пари Геате, культисты не могли выставлять свои главные активы — древних магов, которые банально из-за возраста в триста, четыреста, пятьсот лет обладали огромной силой. Поэтому заняли всего лишь третье место.
Но теперь культ, похоже, решил отыграться по полной. Ашадин не был уверен, но с большой вероятностью он знал личность своего соседа слева. Один из первых Грандмастеров, сумевший пройти становление более четырёхсот пятидесяти лет назад, считавшийся погибшим во времена великих войн, Иррелин Сапфр, Грандмастер Искажения. Его специализация для покера также подходила более чем отлично, в том, что касалось мухлежа с картами — даже лучше, чем Закон самого Ашадина. И после того, как Мастер Хаоса прямым текстом заявил, что допускает любое жульничество, если оно будет работать в рамках установленных правил, культист взялся за дело всерьёз.
Магистру Закона стоило огромных трудов хотя бы не давать ему изменять общие карты на поле, против чего Лазарис, как оказалось, тоже ничего не имел, а из хитростей с личными картами и фишками, что Иррелин проворачивал, Ашадин и вовсе не мог понять половины. Проблема была в том, что, хотя требуемый результат каждый раз оставался одинаков — превращение собственных неудачных карт в другие, более подходящие к лежащей на столе общей комбинации, способов прийти к этому результату существовало огромное множество. Наложить на карты иллюзию, превратить их в другие, подменить картами из колоды, которую Мастер Хаоса также никак не охранял, создать новые, “нарисовать” поверх реальной картинки свою… и всё это было возможно провернуть с помощью самых разных аспектов магии, заклинаний и их вариаций. Совершенно от всего, тем более от заклинаний, завязанных на специализацию Грандмастера, Ашадин не мог защититься.
В результате за последние несколько десятков раундов Иррелин отыграл обратно потерянный миллион, и сверх этого заработал ещё тысяч четыреста, и это не считая той горы фишек, что он сам себе создал. Причём, так как по сравнению с Магистром Закона старушка-алкарн всё-таки была куда слабее как маг и, как бы ни упорствовала, не смогла придумать достаточно гениальной победной тактики, бо́льшая часть этих денег была получена от неё. И сейчас перед ней остались лишь несколько стопочек фишек в общем счёте всего на каких-то двести тридцать тысяч, на фоне огромных груд Ашадина и Иррелина выглядевшие даже как-то жалко. И, несмотря на то, что она могла соорудить себе ещё фишек, похоже, ей надоело вот так проигрывать. Ещё до того, как Лазарис в очередной раз предложил игрокам делать ставки, она сдвинула в его сторону свои фишки, и встала из-за стола.
— Я сдаюсь. Лучше так, чем позориться, теряя свои деньги раз за разом.
Представитель Магьё на зрительском балконе что-то недовольно пробормотал.
— Что же, всё в ваших руках, — кивнул Мастер Хаоса. — Седьмое Крыло выбывает из соревнования, занимая третье место и зарабатывая четыре очка. Оставшиеся фишки представителя Седьмого Крыла будут поровну распределены между оставшимися игроками.
Стол вновь уменьшился, чтобы подходить для двух оставшихся игроков и сдающего. Однако и в этот раз Лазарису не дали начать кон.
— Прошу прощения, что перебиваю, но могу ли я сказать кое-что? — Ашадин, как прилежный ученик, поднял руку.
— Конечно, вперёд.
— Раз уж у нас, если можно так выразиться, начался финал этого раунда, я бы хотел кое-что предложить господину Иррелину.
Культист хмыкнул.
— Приятно знать, что молодёжь меня ещё помнит. Что ты хотел?
— Смею надеяться, вы помните то маленькое пари, что ваш представитель, Ланс Рикар, заключил с нашим представителем, Сио’Геатой Ваймер, в первом раунде этого замечательного Турнира?
— Пари, что стоило нам чёртового третьего места в прошлом раунде? Естественно помню.
— Это замечательно, ведь для меня отпадает необходимость объяснять его суть повторно. Спросить же я хотел: не хотите ли вы заключить со мной ровно такое же пари?
— Ты всё ещё надеешься победить?
— Прошу прощения, я не хочу показаться бестактным, но, позвольте узнать, какое это имеет отношение к моему предыдущему вопросу? Я лишь поинтересовался, согласны ли вы заключить пари со мной, ни больше, ни меньше.
— А не боишься потом пожалеть об этом?
— И снова, я прошу прощения, но это не имеет никакого отношения к моему вопросу о пари. Снова.
Губы Иррелина искривились в ехидной ухмылке.
— Ну хорошо, я согласен на это пари. Моя победа — без пятых рангов в следующей раунде, твоя — без старых монстров типа меня.
— Я буду свидетелем этого пари и прослежу за выполнением его условий, — бесстрастно произнёс Лазарис. — А теперь, пожалуйста, делайте ваши ставки.
— Ставлю сто тысяч, — теперь, когда представительница Седьмого Крыла выбыла, первым говорил Ашадин.
— Поддерживаю.
В банке, ещё до того, как были выданы первые карты, образовалась внушительная горка фишек.
— Минимальная ставка на этот кон — сто тысяч. Ваши карты.
Ашадин поймал пару летящих к нему по воздуху карт, но даже проверять их не стал, сейчас это было бесполезно.
— Ставки?
— Двести.
— Может сразу триста?
— А пожалуйста, мне уже не жалко.
На стол легли Мать луков, дочь луков, и шестёрка мечей.
— Ставки?
— Полмиллиона.
— Поддерживаю.
Шестёрка мечей.
— Ставки?
— Миллион!
— Полтора?
— Два?
— Отлично!
Десятка луков.
— Ставки?
— Три миллиона!
— У тебя столько нет! — захихикал культист.
— Уже есть, — не поведя глазом Ашадин заставил имевшиеся у него фишки размножиться, чтобы в сумме получилось ровно три миллиона и широким движением смёл их все в зону банка. — А у вас есть достаточно?
— Найдётся! — на этот раз Грандмастер Искажения по-настоящему расхохотался. Груда фишек перед ним также стала побольше — и ровно таким же жестом он сдвинул он всё, что имел, в банк.
Оба игрока остались с пустыми руками, вот только, когда существовала возможность в любую секунду создать для себя ещё фишек, это не имело никакого значения. На самом деле, сразу после того, как были сделаны эти ставки, что Ашадин, что Иррелин, таки сделали, чтобы в случае проигрыша не остаться совсем с пустыми руками и не проиграть таким глупым образом всю партию.
